Компаньон её сиятельства

Коллинз Эванджелина

Удрученный, он тряхнул головой и убрал руку с дверной ручки, дабы не поддаться соблазну. Кое-как он добрел до столовой. Он должен был догадаться. Пять дней — беспримерный отрезок времени, прежде чем они лягут в постель. Это задание с самого начала отличалось от других. Две недели должны были стать первым ключом. Для загородных визитов норма — несколько дней. Неделя — в пределах обычного. Четырнадцать дней — неслыханно.

И что побудило ее воспользоваться услугами наемного любовника, чтобы лишиться девственности? Леди Стирлинг — воплощенное совершенство, и телом, и душой. Мужчины продали бы душу дьяволу за

один только шанс быть с ней. У нее не было необходимости платить за это. Это чистая случайность, что Рубикон послала к ней его. Бессердечная сука легко могла выбрать одного из трех других мужчин, работающих у нее. Его бросило в дрожь при мысли о Белле. Беспринципные негодяи, вот они кто. Совершенно неразборчивые, готовые на все за деньги, на все, что Рубикон потребует от них. Исключительно на собственном удовольствии они действовали бы напористо, принудили бы Беллу к последнему шагу до того, как она была готова. И она подарила бы свою девственность мужчине, которому наплевать на нее, для которого имеют значение только деньги.

Желудок Гидеона скрутило. Волна подступающей желчи наполнила горло. Он схватил бутылку вина, поднес к губам и сделал два длинных глотка, затем со стуком поставил ее на стол и хмыкнул. Бордо следует смаковать, а не лить в глотку.

Ему нужно что-нибудь покрепче, но в этом чертовом коттедже нет спиртного. Он знает, потому что уже искал вчера вечером после того, как служанка принесла ему обед. Ему стоило бы уступить своим растрепанным нервам, пойти в дом и попросить бутылку скотча. Тогда по крайней мере у него было бы что-то покрепче, чем вино. Иисусе, сейчас он не отказался бы и от джина.

Но он не покинул коттедж, опасаясь, как бы она не узнала, что тот, кого она выдает за своего кузена, алкоголик. Роуздейл ни разу не появился в особняке без приглашения.

Съежившись, он быстро взглянул в сторону комнаты. Он никогда надолго не задерживался в их спальнях, но и не вылетал пулей, как сейчас. Ее взгляд, который говорил о безоговорочном доверии, напугал его до чертиков. Самообладание, за сохранение которого он так упорно боролся, было опасно близко к тому, чтобы рассыпаться на части. Поступок не самый тактичный, но уйти, причем быстро, было его единственным выбором.

Опершись ладонями о стол, он понурился; внезапно почувствовав себя усталым и побежденным, словно, ввязавшись в битву, не мог выйти из нее невредимым. Один глубокий вдох. И еще один. Он сосредоточился на том, чтобы наполнять воздухом легкие и с шумом выпускать его через нос.

Гидеон выпрямился, прижав ладони к закрытым глазам.

— Возьми себя в руки, — пробормотал он.

Она была девственницей. Он принял этот факт. Рано или поздно ему бы все равно пришлось иметь дело с оной, так что сам виноват, что такая вероятность не пришла ему в голову. Выйти в дверь и вернуться сегодня в Лондон не вариант. Когда потрясение немного отпустит, а расстройство пройдет, он снова сможет посмотреть ей в лицо. Теперь он знает, с чем имеет дело, и уверен, что сумеет с этим справиться так же, как справлялся со всеми другими своими заданиями. Их долгие прогулки, разговоры, это необъяснимое «нечто», что он чувствовал в ней, не имеют к нему никакого отношения. Это все результат ее девственности.

Но почему именно он? Об этом Гидеон не стал размышлять. Ответ не имеет значения. Через десять

дней он уедет.

Гидеон хмыкнул, смеясь над собой. Что ж, он ошибся — Белла не совсем такая, как остальные.

Часы затикали у него в голове, отсчитывая время, оставшееся до того, как ее одолеет любопытство и она выйдет из спальни. Она заслуживает особого внимания и заботы, после того как потеряла девственность.

Схватив корзину, Гидеон вернулся в спальню и увидел Беллу. Она стояла у туалетного столика и втыкала в волосы шпильки.

Белла обернулась. Ее белая шелковая шемизетка была такой тонкой, что сквозь нее просвечивали длинные изящные линии и грациозные изгибы тела. Почему же он чувствует себя вором, словно украл то, что ему не принадлежит?

Белла попыталась улыбнуться:

— Доброе утро.

— Помочь тебе? — спросил он, надеясь, что она не жалеет о содеянном.

— Нет, сама справлюсь.

Он разгладил помятое покрывало и поставил корзинку на кровать.

— Устроим пикник в постели?

 Поколебавшись, она ответила:

— Согласна.

Он доставал еду, когда она наклонилась, чтобы поднять платье с пола.

— Не трудись, иначе я буду чувствовать себя одетым удручающе скромно. — Гидеон забрался на кровать, лег на бок и вытянул ноги. — Ну же, иди ко мне в постель.

Белла покачала головой, искренняя улыбка расцвела на губах. Уронив платье на пол, она присоединилась к нему на кровати, расправила рубашку, чтобы прикрыть ноги, изящно согнутые, и взяла самую маленькую куриную ножку из серебряной миски.

Несколько мгновений они сидели молча.

— Я думал, ты замужем.

— Замужем, — тихо отозвалась она, избегая его взгляда.

— И давно?

— Пять лет.

— Но тогда как ты могла быть?

 Опустив голову, она поморщилась.

— Он не может. Не способен.

Как могла такая красивая, страстная женщина выйти замуж за старого импотента? Судьба не могла быть более жестокой. Он протянул было руку, чтобы приподнять ее подбородок и посмотреть ей в глаза, но остановился, заметив, как она напряглась.

Взглянув вниз, он нахмурился.

— Белла, нож с вилкой не обязательны. Ее руки застыли над тарелкой.

— Это куриная ножка, ее можно брать руками. Смутившись, Белла положила вилку и нож и неуверенно потянулась за ножкой на тарелке.

— А теперь откуси. Твой желудрк скажет тебе «спасибо». — Гидеон надкусил куриную ножку и подмигнул, Белла повторила все вслед за ним вплоть до озорного подмигивания. Если она может смеяться, значит, все между ними будет отлично, заверил он себя.

После их пикника он помог ей одеться, ловко справившись с рядом крошечных пуговок на спине. И сам нашел рубашку и жилет, прежде чем идти провожать ее до двери. Набросив накидку ей на плечи, Гидеон застегнул застежку и поднял капюшон.

Белла благодарно улыбнулась:

— Мистер Роуздейл, буду вам чрезвычайно признательна, если вы составите мне компанию сегодня за обедом.

— С превеликим удовольствием. Она повернулась, чтобы идти.

— И, Белла…

Она оглянулась через плечо. Темно-синий капюшон оттенял ее черты. Тонкие брови вопросительно подняты. Высокие скулы порозовели после их занятий любовью.

— Гидеон, с твоего позволения.

Она кивнула, и он уловил проблеск смущенной улыбки, прежде чем она направилась к двери.