Компаньонка
Шрифт:
Кора зарылась носом в розы и вдохнула запах. Сегодня она не завидует счастливым.
Кора полюбит ее. Она уже это знает. Она полюбит Мэри О’Делл любой. Даже если она Коре не мать, а и в самом деле только заботливая подруга матери и почерк – странное совпадение, – все равно полюбит, за то, что ей не все равно, ведь она по своей доброте не поленилась приехать из Массачусетса утешить незнакомого человека. Кора будет любить ее за то, что когда-то эта Мэри знала Корину мать, которая сейчас уже, возможно, умерла – нашлась слишком поздно. Кто бы ни сошел с поезда, этот человек скажет ей больше, чем она знала раньше.
Кора оглядела зал в поисках женщины с темными и кудрявыми, как у нее, волосами. Вот тут-то она и заметила, что к киоску подходит дама в летах, в серой шляпке-шлеме. Кора навсегда запомнит, как поразил ее этот рот – ее собственный рот на чужом лице. Дама была толще и старше Коры, но с теми же полными губами, чуть неправильным прикусом, и квадратная челюсть еще не поплыла. В своих практичных серых туфлях она встала на цыпочки и обозревала толпу. Кора двинулась к ней, не чуя ног.
– Мэри? – произнесла она тоненьким голосом. – Мэри О’Делл?
Дама молча посмотрела на Кору. Волосы у нее были светло-рыжие, и хотя они в основном были упрятаны под шляпку-шлем, Кора заметила, что они совсем не такие, как у нее самой, и не такие, как у той женщины с шалью. Вообще, в этой даме все было не так, как Кора воображала и вспоминала. Элегантно одета: серое льняное платье со складками на бедрах, подол спереди вышит цветами. На морщинистой шее – короткая нить маленьких изящных жемчужин.
– Кора? – Они были одного роста. Глаза у нее оказались серые и большие, больше, чем у Коры.
Кора кивнула. Их обтекала толпа, люди ходили, стояли, ждали, смотрели на часы. Но Коре вдруг показалось, что они одни в этом огромном зале. Впитывали друг друга.
– Вы моя мать, – сказала Кора. Она не осуждала, но и не спрашивала. Она сразу поняла: рот, подбородок, даже нос. – Вы. Вы никакая не подруга. Вы моя мать.
Та нервно попятилась.
Кора покачала головой. Нет, она не злилась. Просто на секунду стала ребенком, и этот ребенок не желал больше терпеть, он был в восторге, у него не было времени на недопонимание. Кора раскрыла объятия навстречу этой женщине, вдохнула ее незнакомый запах пополам с запахом своих роз. Обняла ее, застывшую, напряженную. И Мэри О’Делл не оттолкнула Кору, а крепко обняла в ответ – как в самых тайных, невероятных мечтах. Вот и сбылось. Не разжимая объятий, Кора посмотрела на голубой потолок и сверкающие созвездия; взор затуманился, в носу засвербело. Они отступили друг от друга. Кора сообразила, что уронила шляпку. Наклонилась, подобрала. Обе рассмеялись и тут же замолчали.
– Ну что ж, – сказала Мэри О’Делл и потрогала Корину щеку перчаткой. – Отпираться смысла нет, верно? Ты похожа на меня как две капли воды. – Она говорила с ирландским акцентом. Кора подумала: как это славно, как ласково звучит. Она могла знать этот голос.
– Это вам. – Кора отдала ей розы. Слезы она сморгнула, но голос звучал резко, пронзительно. Кора напялила шляпу, чувствуя себя по-дурацки. – Не знаю даже, с чего начать.
Мэри О’Делл взяла розы и торжественно кивнула, как бы признавая, что да, это проблема – когда не знаешь, с чего начать.
У меня только час, сообщила она. Уж извините, но поезд на Бостон уходит в час пятнадцать, надо вовремя попасть домой. Для чего «вовремя», Мэри О’Делл
Обеденный зал располагался этажом ниже, и в нем было так же людно и шумно, как в вестибюле, но не так светло и красиво. Они отстояли очередь, взяли по чаю со льдом и уселись за единственный свободный столик. Этот столик был весь в хлебных крошках, так что они сели наискось друг от друга, стаканы с чаем поставили на колени, а розы Кора положила на свободный стул напротив. Они сидели в одинаковых позах, прямо, и ноги скрестили под стульями.
– Ты замужем. – Мэри О’Делл довольно глянула на Корино кольцо.
– Да! – Все вокруг было как-то зыбко и в то же время слишком реально. Кора поставила чай на стол. – Уже двадцать лет. У меня замечательный муж. Адвокат. Двое взрослых сыновей. – Кора открыла сумку и вынула фотографию Говарда и Эрла, сделанную в фотоателье в день выпускного, – оба в шапочках и мантиях, серьезные, даже Говард. Кора протянула фотографию матери и увидела, как та улыбнулась ее губами. Кора тысячу раз представляла себе, как покажет матери своих прекрасных сыновей, и вот мать смотрит на них, и брови у нее вразлет, как у Говарда. Мальчики. Кора им расскажет, как только вернется; теперь точно можно рассказать. Мысли побежали дальше: когда устроить визит? На Рождество, например, когда Говард с Эрлом приедут домой? Или нет, лучше на День благодарения. И так уже столько времени потеряно.
Мужчина за соседним столиком, не отрываясь от газеты, вынул фляжку из внутреннего кармана пиджака и щелчком открыл крышку.
– Вот это да, – Мэри О’Делл оторвалась от фотографии. – Слава богу. Какие прекрасные молодые люди. Ты себе не представляешь, какое это облегчение, что ты так хорошо устроилась. – Голос тревожный, неуверенный. Она смела крошки со стола и положила фотографию перед собой. – Я так волновалась, так старалась узнать, где ты. Я даже не знала… выжила ты или нет, сохранила ли прежнее имя. Думала: может, она там где-нибудь страдает, а я ничего не знаю.
– Все сложилось хорошо, – улыбнулась Кора. – Обо мне заботились. Меня удочерили хорошие люди.
Не совсем правда. Законной дочерью она не была. Но Кауфманы были к ней добры – вот это настоящая правда.
– Спасибо. Спасибо, что сказала. – Мэри О’Делл кивнула – видимо, ей до сих пор не верилось. Шляпка закачалась вверх-вниз. – Где-то в душе я знала, что у тебя все хорошо. Боялась за тебя, но была уверена, что пойму, если ты страдаешь. – Она усмехнулась и тронула мизинцем уголок глаза. – Даже не представляла, что ты в Канзасе, на ферме, с лошадьми и коровами. Всегда думала, что ты здесь, в Нью-Йорке.
– Я тоже думала, что вы живете здесь. И удивилась, что в Массачусетсе.
Кора не могла оторвать взгляда от этих знакомых губ. Словно она не только смотрит на свою мать, а (если забыть о цвете волос) как бы прозревает саму себя: вот так я буду выглядеть лет через двадцать.
Кора кивнула на ее руку:
– Вы тоже замужем.
Мэри О’Делл кивнула и показала кольцо. Бриллиант не меньше, чем у Коры.
– Ваш муж – не мой отец? – спросила Кора. Неделикатно. Но времени мало.