Комплекс крови
Шрифт:
— Поздравляю, отец, у тебя получилось.
— Мы в самом начале пути. Я буду наблюдать ее как минимум три месяца.
— А потом?
Отец убрал очки в нагрудный карман белого халата и устало потер виски.
— Ты не думал об этом, не так ли? — вновь заговорил Тристан. — Ты и понятия не имеешь, что делать дальше.
— Доктор Родман…
— … плевать мне на доктора Родмана. Я задаю этот вопрос тебе. Я хочу знать, что ты будешь делать с этой девочкой дальше.
Судя по облегчению, появившемуся в глазах отца, он ожидал другого вопроса — и был рад, что прозвучал именно этот.
— Растить.
— И поселишь здесь?
— Если она сделает такой выбор, я позволю ей жить в особняке.
— А доктор Родман согласен?
— Можешь спросить его об этом сам, коли угодно.
С этими словами отец подошел к прикроватной тумбочке, склонился над прикрепленными к планшету листами и записал известные только ему измерения в соответствующих клетках, а потом направился к двери.
— Она красивая, — сказал Тристан ему вдогонку. — Похожа на нее.
— Как поживает твоя научная работа по аналитической химии?
— Все почти готово. Как всегда, сдам первым. Ты заинтересовался моей университетской учебой, это приятно.
Отец замер в дверях, и Тристан, не успевший сбавить шаг, чуть было не наткнулся на его спину.
— Я хочу, чтобы в следующий раз, когда она придет в себя, ты был здесь, — обратился он к сыну. — Вы должны познакомиться.
— Надеюсь, мои желания тоже тебя волнуют?
— Вежливость подсказывает мне ответить утвердительно.
Тристан вышел в коридор и преградил отцу путь на лестницу, ведшую в лабораторные помещения особняка.
— Ты обратил ее и не сказал мне ни слова, хотя мог предупредить. Ты поставил меня перед фактом. «Тристан, это твоя сестра. Хочешь ты или нет, но тебе с этого дня придется ее терпеть. Ухаживать за ней, читать вслух, говорить о физике, химии, астрономии, лингвистике…».
— Не нужно пугать девушку раньше времени. Ты успеешь продемонстрировать широту своего кругозора. Начните с анатомии.
— С анатомии? — озадаченно переспросил Тристан. — А ты уверен, что она интересуется чем-то, кроме косметики и татуировок?
Отец решительно положил руку ему на плечо, предлагая отодвинуться.
— Заодно и проверишь. Она попросила у меня литературу о мозге. Хочет узнать, как работает память.
Доктор Хобарт начал спускаться по лестнице, и Тристан последовал за ним.
— Ты же не шутишь, верно, отец?
— Помнится мне, ты любишь нейробиологию. Прочитай юной леди лекцию о дисфункциях lobus temporalis[1].
— То есть, ты хочешь, чтобы я сидел и… читал ей лекции по нейробиологии? Она же… ну. — Он развел руками. — Вампирша, которой и суток не исполнилось. Ты уверен, что тема выбрана правильно?
***
… - Так, значит, нарушения долговременной памяти могут привести к бессоннице, дисфункция миндалевидного тела — не такой уж редкий недуг, а сосцевидные тела контролируют еще и сексуальное поведение? Это очень интересно…
Тристан перевернул страницу атласа по нейробиологии. Терри, чьи глаза уже начали менять цвет с карего на фиалковый, смотрела на него с искренним вниманием.
— Если ты не против, я бы хотела послушать еще про дофамин. Ты начал рассказывать о том, каким образом он участвует в регулировании когнитивных функций. И про систему поощрения.
Один из альбомных листов, лежавших между страницами, спланировал
— Можно взглянуть поближе? — подала голос Терри. — Прости, я не могу двигаться. Доктор Хобарт… отец предупредил, что некоторое время мне придется провести в покое.
Отец.
Тристан неохотно выбрался из мягкого кресла, поднял с пола рисунок и показал девушке.
— Ух ты, — восхитилась она. — Это ты нарисовал? Очень точно!
— Глупости. Это быстрый эскиз. Никакого сходства.
Терри смотрела на него из-под нахмуренных бровей.
— Ты рисовал и до… этого?
— До обращения? — уточнил Тристан. — Нет.
— Не-е-ет? — удивленно протянула она.
— До обращения я был никем.
В глазах девушки светился интерес, испытывать который могут разве что маленькие дети, и на несколько мгновений Тристан попал под власть искушения открыть ей все. Рассказать о том, как его нашли. Как привели сюда. Как подарили второй шанс. Рассказать о том, как первое время молодой вампир боролся с сущностью, названной им «тот, кто был до Тристана», и о том, как она иногда одерживала верх. О том, что и пять лет спустя он, постигший суть открытия отца, боялся: а не вернется ли прошлое? Возможно, это не выздоровление, а устойчивая ремиссия?
— А я и так никто, — улыбнулось существо, которое теперь приходилось ему сестрой. — Даже если мне и есть, что терять, то я ничего не помню. И, знаешь, кажется, это к лучшему. Ведь так проще открыть чистую страницу, да?
Если они вообще существуют, эти чистые страницы. Тристан всегда подозревал, что люди и темные существа переоценивают этот феномен.
— Ты знаешь, кто такой Томас Аквинат? — спросил он у Терри, возвращаясь в кресло.
— Нет, — покачала головой та.
— Это религиозный философ. В том числе, он известен пятью доказательствами существования бога, которые ошибочно приписывают Иммануилу Канту. Одно из них — это так называемое доказательство от степеней бытия. Оно говорит: финальная точка любой эволюции — воссоединение с богом, потому что бог — это самое совершенное, что только существует в двух мирах. Когда я впервые прочитал доказательства Томаса Аквината, они меня не на шутку взволновали. Я часами сидел в библиотеке отца и размышлял о них. А потом понял, что кажется мне странным. В эволюционную цепочку вмещаются люди и необращенные. Обращенные — нет. Вампиры не эволюционируют. Ну, если не считать эволюцией переход от крови к эмоциональной пище. И меня осенило.
Терри вытянула бы шею от удивления, если бы могла двигаться.
— И что ты понял? — поторопила она.
— Такие, как я и ты, вампиры, которые не нуждаются в крови или эмоциях доноров, находятся вне эволюционной цепочки. Мы — тот бог, та точка, к которой стремится каждый.
— О. — Брови девушки легко поднялись. — Так мы боги?
— Вот именно. — Тристан положил руки на подлокотники кресла и самодовольно улыбнулся. — Избранные.
— Но кто нас избрал?
А она неглупа. В конце-то концов, они беседуют вот уже четверть часа, и она ему до сих пор не наскучила. Ей интересна нейробиология, она схватывает налету и умеет думать. Пожалуй, против такой сестры он ничего не имеет.