Комплекс Мадонны
Шрифт:
— Да, по рекомендации мистера Франклина.
— Как оплачивался курс лечения мисс Хикман?
— Не понимаю.
— Она что, приносила наличные и расплачивалась за каждый прием?
— Нет, я посылал ежемесячный счет.
— Мисс Хикман?
— Нет, мистеру Франклину. Он его оплачивал.
— Прошу вас взглянуть на эти счета и зачитать проставленные суммы.
— Дайте посмотреть. Вот апрель шестьдесят седьмого. Тридцать сеансов… одна тысяча пятьдесят долларов.
— Если я не ошибаюсь,
— В ее случае это было необходимо.
— В течение какого периода: нескольких недель, месяцев, лет?
— Что касается ее, я бы сказал, нескольких лет.
— Вы не поможете нам своими соображениями по поводу того, сколько лет, по-вашему, требовалось на лечение мисс Хикман?
— По меньшей мере три года, максимум — шесть.
— Значит, за три года ее счета составили бы общую сумму приблизительно в сорок тысяч долларов, а за шесть лет — восемьдесят тысяч долларов. Приблизительно так?
— Невозможно сказать, сколько получилось бы.
— Но вы только что сказали суду, что требовался трех-шестилетний курс лечения. И у меня нет причин подвергать сомнению ваше заключение.
— Ну, значит, это действительно должно было быть столько, сколько вы сказали. Я никогда не задумывался над расчетами.
— Выплатить такую сумму за этот срок — довольно непросто, так, доктор?
— Это зависит от ваших доходов.
— Давайте хорошенько порассуждаем, доктор. Если кто-то зарабатывает тридцать тысяч долларов в год, тринадцать тысяч уходят вам за лечение, семь — на налоги, остается не так уж много.
— Вы намекаете, что я беру слишком много?
— Прошу прощения, если у вас создалось такое впечатление. Я просто хотел узнать, консультировались ли вы с кем-либо по поводу кредитоспособности мисс Хикман.
— В этом не было необходимости. Мистер Франклин согласился оплатить все счета.
— Поэтому каждый месяц вы отправляли их ему?
— Да.
— Вам оплачивали их незамедлительно?
— Да.
— У вас были основания сомневаться в кредитоспособности мистера Франклина?
— Совершенно никаких.
— Вы проверяли ее?
— Это глупо.
— Почему?
— Предположим, к вам за консультацией обратился бы один из Рокфеллеров или Кеннеди, у вас были бы сомнения по поводу того, смогут ли они оплатить счет?
— Замечательно, доктор. Ваше объяснение великолепно.
Теперь Алекс повернулся к Фреру, его лицо было искренним, а манеры спокойными.
— Доктор Фрер, в вашей практике случалось такое, что к вам обращалась жена, пытающаяся убедить мужа обратиться к вам и пройти курс лечения?
— Да, случалось. И мужья, и жены. Это очень щекотливая ситуация.
— Пожалуйста, расскажите,
— Ну, существуют некоторые предубеждения против вмешательства психиатра, и неизменно, если это жена обращается ко мне с просьбой вылечить мужа, муж обязательно говорит, что именно жена, а не он нуждается в помощи.
— Вы занимаетесь супружескими парами?
— Да, время от времени.
— Давайте предположим, — раз такое случалось в вашей практике, — что вы беретесь вылечить мужа одной женщины и обнаруживаете, что это будет трудновыполнимо. Вам приходилось обсуждать это с его женой?
— Приходилось. В зависимости от обстоятельств.
— В каких случаях вы посвящаете во все жену?
— Когда считаю, что это поможет мужу.
— Случалось ли когда-нибудь при проведении подобных курсов лечения, — предполагая, что вы занимаетесь с мужем, — чтобы он просил вас ничего не говорить его жене. Что-то вроде: «Пожалуйста, что бы вы ни делали, не говорите моей жене» или подобные слова?
— Постоянно.
— И как вы поступаете? Говорите жене или нет?
— Это зависит от того, по моему разумению, поможет ли это больному.
— Вы можете выразиться поточнее?
— Да, если вам угодно. Если существует некое обстоятельство, способное помочь паре в супружеской жизни, иногда полезно выявить его, обсудить с обеими сторонами, так как эта, если так можно выразиться, тайна и является причиной того, что человек обратился ко мне.
— Благодарю вас, доктор. Итак, когда мистер Франклин впервые пришел к вам, какое впечатление… Позвольте мне перефразировать вопрос. Когда мистер Франклин впервые пришел к вам, вы уже слышали о нем?
— Да, слышал.
— Когда это произошло?
— В прошлом году, не помню точно когда, я прочитал статью в журнале «Форчун», в которой он упоминался.
— Вы помните содержание статьи?
— Ну, что-то о том, что он на Уолл-стрит держится в тени, очень таинственен… его сравнивали с Хьюзом по части того, что оба неохотно рассказывают о своей личной жизни. Говорилось, если память не подводит меня, что он несметно богат и имеет долю во всем: электронике, компьютерах, землеустройстве, являясь директором десятков фирм.
— Каково было ваше впечатление от первой встречи?
— Я был восхищен.
— Можете сказать, чем?
— Ну, он показался мне в высшей степени интеллигентным и восприимчивым к окружающим вещам. Мы как-то перешли к разговору о живописи, и я был поражен, узнав, что его знания сделали бы честь специалисту в этом вопросе.
— Было что-либо еще?
— Дайте вспомнить. Меня поразила его уверенность, его манера подавать себя, которая, случается, переходит в помпезность или надменность, но в его случае выражалась лишь в уверенности.