Комплекс Ромео
Шрифт:
Ответов на большинство вопросов не было. Было лишь словоблудие. Неужели люди не понимают, что некоторые вопросы не подразумевают ответов вообще? А лишь подразумевают страшную наебку. Наебку, на которой и построилась пирамида информационной шизофрении.
Как стать счастливым?
Как стать богатым?
Как выглядеть сексуальной и привлекательной в шестьдесят шесть?
Можно ли простить измену? Отличная тема. Для меня сейчас самое то…
Видимо, здесь три варианта ответа.
1. Конечно, нельзя.
2. Конечно, можно.
3. Можно, но сложно.
Кому
Мне бы походить по вагонам, глядишь, и встретил бы, может, тихий угол, но нет – так и пролежал на второй боковой, выставив стойкий аромат носков как защиту от смрада пота и вареных яично—колбасных запасов, атакующего меня снизу.
2
Проблема, где мне жить в Москве и хватит ли у меня сил зайти на ночлег к Михалычу, лишилась секунд за сорок после прибытия поезда в Москву.
Когда я измученный вышел на перрон, неведомая сила сгребла меня в охапку и подбросила вверх. Это были объятия дубины Иржичеха – моего знакомого по детским дворовым играм.
Иржичехом его прозвали в детстве в честь какого—то убийцы из незапоминающегося фильма, который на вопрос о причинах верности своему хозяину весь фильм бубнил: «Он называл меня Иржичех…»
С ростом под два метра и ненавистью к работе как таковой – судьба Иржичеха была предопределена заранее.
– Никакой он не бандит… Он уголовник… – говорила моя Джульетта. Для нее слово «бандит» подразумевало широкий географический размах и кинематографический флер романтики. Ну, и внешность Бандероса.
А Иржичех не был похож на Бандероса. Иржичех был похож на простого питерского Чикатило.
– Чего? К кому? Куда? – глядя строго в глаза, мычал он.
Это был взгляд, который не обманешь.
Через пять минут он выбил из меня признание, что остановиться мне негде.
– Будем вместе держаться… – мычал Иржичех, поддавая мне кулаком в бок.
– Да, конечно! Мы должны держаться вместе! – кричал я в неописуемом восторге.
Мне было по хрен. У меня не было сил держаться вообще, поэтому мне было все равно, с кем держаться, а точнее, и не держаться вовсе, а лишь имитировать эти робкие попытки. Хоть с разочаровавшимися сатанистами, перешедшими работать в Ботанический сад.
3
С перебравшимся в Москву на год раньше нас преподавателем актерского мастерства Михалычем я, конечно же, тоже встретился. Эта встреча произошла буквально на второй день после того, как я разместил свои два пакета пожитков – подумать только, даже рюкзака у меня не нашлось в дорогу – в нехорошей квартире у Иржи.
Встреча с Михалычем проходила у него дома на Соколе, в доме, который он называл писательским. Здесь ему снимал квартиру вуз, в который он приехал преподавать.
Он не выглядел счастливым. Он уезжал в надежде, что будет не только преподавать, но и ставить, однако этим надеждам пока не суждено было сбыться.
– Сейчас ставлю со студентами «Яму», –
– Ты молодец, что приехал… – начал он и сразу перешел к самому главному. Будучи чутким человеком, он не мог не постараться оказать мне поддержку в моей патовой ситуации.
– Ты постарайся в работе спокойствие найти. Эти все переживания, они хороши для актера. Тебе нужно сейчас с головой в работу окунуться, и ты выплывешь гораздо более сильным… вот увидишь…
– Это я понимаю… но я уже окунулся совсем в другую жижу… и тоже, кстати, с головой…
– Есть такой хороший актер, он три года отходил после разлуки с любимой женщиной. С моста прыгал среди белого дня, а сейчас в кино играет роли главные, роли, правда, так себе… но мы—то понимаем, что сейчас в кино ролей хороших не так и много, и понимаем почему, – он подмигнул мне заговорщически огромным черным глазом. – Иначе половину нашего курса уже давно бы снимали в главных ролях. Мы вас учили играть серьезные глубокие роли, а не лицом торговать.
Я почувствовал себя спокойно, словно на первом курсе института. Плавная речь мастера производила на меня терапевтическое воздействие.
– Не лицом торговать. Это точно. – Как и положено, я обозначил, что весь во внимании, хотя больше слушал интонацию, нежели смысл.
– Кино сегодня – это бизнес семейный, и вскочить в него с хорошей актерской миной практически нереально.
– А с красивой актерской жопой реально?
Мастер засмеялся.
– А ты кого имеешь в виду? С красивой актерской жопой всегда более реально, Сашенька. Причем, как в анекдоте – если жопа очень красивая, можно и без актерской… И не только в кино. Так было всегда и во все времена. Ну, не о кино у нас с тобой разговор.
– Про него забыть можно совсем?
– Пока забудь. Не трать время и силы. Пройдет чуть—чуть времени, и ситуация немного поменяется в лучшую сторону. Сейчас режиссеры – это всего лишь люди на бюджетах. Можно на деньги взять оператора, сценариста, актеров и сварганить фильмец. Но не возьмешь режиссерской идеи. Но появятся когда—нибудь и продюсеры, считающие деньги от проката. Одни и те же лица всем надоедят, и начнут привлекать лиц со стороны. В том числе и из нашего города.
– В том числе и с нашего курса.
– Конечно. У нас был один из сильнейших наборов в девяностых годах. Поверь мне, Саша. Сосредоточься на театре. Это поможет тебе забыть и твою личную беду.
До чего чуткий человек. Он так и сказал – беду. Не проблему, не неудачу, а беду. По—режиссерски чертовски верно подмечено.
– Сделай одну хорошую работу – и все наладится. Нужна энергия заблуждения, по—толстовски, понимаешь? Нужно увлечься материалом, уйти с головой, и у тебя получится. Ты – талантливый актер. В институте в силу обстоятельств ты играл одну и ту же роль. Но тебя из нее было не вытащить, поверь мне. А ломать сильно ваш крепкий творческий союз не хотелось. Может, и зря мы этого не сделали… Но ты можешь играть очень разные роли.