Комплекс Росомахи
Шрифт:
поправлюсь.
Алина старалась понять. Не получилось, хотя она честно старалась.
Она вспомнила, как тетя Тома Ритку любила. И Ритка очень любила мать. А
потом выросла и начала матери хамить, они ссорились часто и зло. Куда что
делось…
Алина осмотрелась, соображая где тут что. Наверно, нужно найти что-то
типа спальни, а в спальне уже обнаружится и платяной шкаф. Нужен свитер, носки
шерстяные, смена белья…
Обстановка давила. И тишина
наполненным ватной жутью. Как будто некто бестелесный и недобрый,
растворенный в пространстве стен, встретил ее у входа и теперь с холодной
усмешкой рассматривал ее и изучал, и ему было немножко любопытно, зачем она
пришла и что собирается тут делать.
Поймав себя на этих мыслях – нет, ощущениях, Алина рассердилась и
решительно двинулась исследовать апартаменты. Свернула направо и по узкой
кишке коридора вышла на кухню. Кухня как кухня, раньше у них тоже такая была.
Линолеум на полу, кафель над мойкой, мебель разномастная.
Она поискала глазами какой-нибудь приемник. На табурете у окна нашлась
магнитола, старенький советский двухкассетник «Маяк». Этот аппарат Алина
хорошо помнила, это тети Тамарина вещь. В школьные годы, назанимавшись под
завязку химией с геометрией, девчонки расслаблялись, слушая по нему
«Иванушек» и Таню Буланову.
Привычным движением Алина потыкала по клавишам и, обнаружив в
правом кассетоприемнике какую-то кассету, уверенно нажала кнопку
воспроизведения. Кухню тут же наполнил хриплый баритон Владимира
Семеновича, экспрессивно и со вкусом выводящего что-то о серебряных родниках
и золотых россыпях.
«Высоцкий так Высоцкий, главное, пошумней и погромче», – подумала
Алина и, более не задерживаясь в помещении, где недавно умирал человек,
прошагала вглубь квартиры.
У тети Тамары все было прибрано. Когда она только успевала? Насобирав
по полкам стопку носильных вещей и водрузив сверху на нее пару толстых
шерстяных носков-самовязов, Алина отправилась в прихожую упаковывать
собранное. Главное, магнитофон не забыть выключить, а потом бумажку снаружи
снова наклеить. В смысле, с печатью.
Когда она впихивала тети Тамарин спортивный костюм в дорожную сумку,
которую специально для такого дела захватила из дома, Высоцкий на высокой
ноте неожиданно смолк, затем раздался тихий щелчок, шипение, затем чье-то
невнятное бормотание и громкое «Алё», а после паузы незнакомый мужской голос
с надрывом прохрипел:
– Гнида! Ты гнида, понял!? Нет, ты понял?!
Пауза. Шипение. Опять надрывающийся голос:
–
спрятал. Задергался, шкура!.. Ты правильно дергаешься… У меня и телефончик ее
есть, а ты как думал?..
Голос умолк, лишь тихо шипел магнитофон, перематывая пленку.
Алина замерла на одной ноге, подпирая сумку коленом и стараясь, чтобы
вещи не вывалились на пол. Первый испуг прошел. Это же просто магнитофонная
запись, и больше ничего. Но кто это говорит?! Может быть, тети Тамарин муж,
теперь уже покойный?
Бросив сумку на полу, она кинулась на кухню, голос вновь рванулся ей
навстречу.
– Да пошел ты!.. – зло выкрикнул предполагаемый Шурик, и Алине опять
сделалось жутковато. А голос все говорил и говорил, яростно, с ненавистью:
– Короче, Додик, бабки мне твои на хрен не нужны. А ничего не хочу! Хочу
тебя, гниду, проучить, а больше ничего. Таких, как ты, учить и наказывать надо. И
учти, больше мы с тобой не…
Магнитофон тихо щелкнул, останавливая кассету, и запустил обратную
перемотку. Сторона кончилась. Запись прервалась.
Алина подошла к шипящему двухкассетнику, медленно протянула руку к
панели и нажала кнопку «стоп». Стоп! Рядом красная копка «запись».
Промахнулся, значит, Шурик, когда спешил ответить на звонок. Не на ту кнопочку
впопыхах нажал.
Да, дела…
Алина стояла над магнитолой и думала. Надо отнести кассету Марианне.
Сегодня же. Очевидно, имелись у покойного Александра некие запутанные
отношения, но вот с кем? С кем…
Хотя… Нет, не будет она Марианне мозги засорять. У нее на руках и труп, и
преступник. А что дела какие-то и с кем-то у покойного были, то вряд ли это на
прямую связано с его безвременной кончиной от руки потерявшей рассудок жены.
Но кассету изъять все-таки нужно.
Алина потрясла сумкой, утрамбовывая вещи, застегнула сверху молнию и,
окинув напоследок быстрым взглядом кухню, собралась уже на выход, как
заметила на подоконнике грустные растения в разноцветных керамических
горшках. Собственно, их она видела с самого начала, но только сейчас
сообразила, что их не мешало бы полить, а то загнутся. Когда еще Ритка
соберется сюда наведаться…
Горшков было три – в одном растопырился матерый столетник, во втором
душистая герань разрослась аж на всю высоту оконного проема, между ними
красовалась кокетливая сиреневая фиалочка.
«Недокомплект, – сделала вывод Алина, – где-то должны стоять