"Комплекс Супермена"
Шрифт:
— Вас понял, капитан. Спасибо. — Синельников говорил через ларингофон, прикреплённый по старинной методике, к гортани, потому что во рту торчал загубник дыхательного прибора. На обзорном экране над головой возникло изображение: ну правильно! Корабль противника до безобразия напоминал их собственные: прямые и резко угловатые линии корпуса, (Тут не до изящного «дизайна!») башенки пушек, мощные раструбы двигателей… Функциональность чувствовалась во всём.
Послышался ехидный смешок Солера:
— Чтоб мне треснуть. Словно собираемся штурмовать собственный же линкор!
Синельников и сам отметил несомненное
Только вот не терялся у Флота линкор. И никто никогда покраской в чёрный цвет кораблей Флота не заморачивался. Да и пилот наверняка уже провёл проверку «свой-чужой». И то, что перед ними — враг, сомнений не вызывает. Сбил же зонды!
Рывки и толчки усилились, а затем вдруг пропали. Синельников высунул на поверхность голову. Вынул загубник изо рта. Скомандовал:
— Взвод! Покинуть ванны! Почиститься! — а то они сами не знают, что им делать.
Тридцать бойцов весьма слаженно повыскочили из емкостей с модифицированным и подогретым до температуры тела глицерином, головки опрыскивателей и щётки-автоматы спустились сверху. Полминуты — и все бойцы промыты, обтёрты и абсолютно сухи после обдува тёплым воздухом. Именно таковыми и надо быть для «одевания» — загрузки в индивидуальный боевой костюм-усилитель.
— Взвод! Загрузиться в индивидуальные костюмы!
На это ушло времени побольше. Но — лишь на самую малость: всё здесь, в бронированном трюме специализированного боевого корабля, максимально автоматизировано, и механические манипуляторы, управляемые центральным процессором крейсера, «запаковывают» человека в двухметровый монстроподобный каркас в считанные мгновения.
Синельников в своём костюме всегда напоминал себе старинного боевого робота. Собственно, он против роботов ничего не имел: отличная была разработка. Пока не выяснилось, что с выбором целей и принятием решений даже у самого «продвинутого» и отлично обученного процессора неизменно возникают проблемы.
Именно поэтому учёные по требованию военных несущий каркас из сверхпрочных титано-ванадиевых деталей оставили. А вот начинку пришлось попросту заменить. Поместив внутрь конструкции профессионально обученного бойца. Который в любой непредсказуемой обстановке сможет уж выбрать — в кого, куда, и когда стрелять!..
Синельников прошёлся вдоль строя из тридцати бойцов: его первый взвод! Отборные профи. И пусть в остальных взводах его роты бойцы ничуть не хуже, с этими он сработался настолько, что считал частью себя! Вот они: стоят, молчат, только глазами моргают. Знают, что сейчас всё зависит только от их выучки и слаженности. Если кто и боится предстоящей небывалой миссии — нападение на неизвестный вражеский корабль! — внешне этого никак не проявляет. Да и правильно: сам капитан тоже всегда — за контролируемый страх: боец, который боится, не контролируя свой страх, в конце концов бежит с поля боя.
Но тот, кто не боится вообще — рискует превратиться в труп быстрее, чем успеет моргнуть глазом!
— Внимание, капитан
— Вас понял, капитан Синельников. Займите места в отсеке десантирования. Пристегнитесь.
Собственно, отсек десантирования — вполне самостоятельная капсула, со всем необходимым оборудованием, герметично задраиваемая, и отделяемая в момент начала десантирования от основного корпуса крейсера, составляла почти четверть от его внутреннего объёма. И находилась в спецангаре, отделённая от остального пространства корабля прочнейшей бронёй. И, разумеется, в ней тоже имелись противоперегрузочные устройства. Правда, только в виде одноразовых пневмолежаков.
Спуститься туда и пристегнуться к узким ложам нетрудно, отрабатывали сотни раз. Уходит на всё полторы минуты: люк узковат. Но тут уж ничего не сделаешь: именно он и является самым уязвимым, и, следовательно, самым хорошо защищённым хитрыми конструкторами местом стыковки двух внутренних объёмов: собственно крейсера, и отсека капсулы десантирования.
— Мы на местах, капитан Пойтолла.
— Вас понял, капитан. Сейчас доложу координатору… — послышались щелчки и переговоры по селектору с кем-то явно из начальства. Затем голос капитана радостно сообщил, — Остальные тоже на рабочих местах. Начинаю манёвр подлёта — пять, четыре, три…
Навалилось несколько сот дополнительных килограмм: пилот Пойтолла явно набрал не меньше десяти «же». Преодоление оставшихся до чужака десяти миль, которые Инструкция считала «безопасным расстоянием», заняло две минуты. Трясло и подбрасывало, как на американских горках: стремительно мчащийся сквозь пространство крейсер явно вовсю отстреливался от ракет противника своими автоматическими антиракетами и лазерными пушками! В ушах гудело и трещало: переборки стонали от внутренних напряжений!
Но Синельников знал, что посудина сработана добротно, и как раз на прямое попадание ракеты и рассчитана её наружная броня! А вот мощных толчков от попаданий Синельников насчитал не меньше восьми!
Это не могло не напрягать: враг-то — зубастый! И шустрый. До сих пор даже на учениях в крейсер капитана Пойтоллы столько не попадали: максимум — два-три раза!
От торможения тело буквально втекло в пневмоматрац. В ушах вновь зазвучал искажённый от напряжения голос пилота (Ещё бы! В кабине ванной или лежаком не воспользуешься! Там только «улучшенные» пневмокресла!):
— Внимание, десантники! Произвожу манёвр пристыковки!
Грохнуло, заскрежетало: похоже, полностью погасить скорость перед стыковкой не удалось! Десантная капсула дёрнулась, и толкатели выбросили её из трюма: значит, до корпуса врага не больше нескольких метров! А вот и зашипели в своих шахтах пневмозатворы, и магнитные фиксаторы устремились к корпусу вражеской посудины! Ба-н-н-г-г!
Пристыковались, стало быть.
— Внимание, капитан Синельников! Бурение начато! — а то Михаил не понял этого по зубодробительному визгу, и жуткой дрожи корпуса, отдающейся через палубу даже в ягодицах! — Предположительное время окончания — минута!
— Вас понял, капитан Пойтолла. Выдвигаемся.
Собственно, Синельников мог этого и не говорить: пилот и сам отлично знает, что сейчас будут делать десантники, и уже наверняка отвёл крейсер назад: на «безопасные» десять миль.
— Удачи, капитан!