Композиция как объяснение

Стайн Гертруда

Когда я только начала писать, я написала книгу под названием «Три жизни», она была написана в 1905 году. Я написала историю негритянки по имени Меланкта. В этой книге было постоянное повторение, вначале было намечено очевидное движение в направлении пребывания в настоящем, хотя, естественно, я привыкла к простому прошедшему и к будущему времени, потому что композиция, формировавшаяся вокруг меня, была в продленном настоящем времени. Композиция продленного настоящего времени — это естественная композиция в нашем мире, поскольку в течение этих тридцати лет он все больше сводился к продленному настоящему. Естественно, я создавала продленное настоящее, я ничего не знала о длительной форме настоящего времени, но естественным образом решила создать ее, это было просто, это было очевидно для меня, и никто не знал, почему

это было сделано именно так, я тоже этого не знала, но это было естественно для меня.

Затем я написала книгу «Становление американцев», это толстая книга примерно на тысячу страниц.

И здесь для меня была естественна всё более сложная форма настоящего длительного времени. Настоящее длительное есть настоящее длительное. Я создала почти тысячу страниц длительного настоящего.

Настоящее длительное — это одно, а начинать снова и снова — это другое. Вот два принципа. И тогда можно использовать всё.

И тут мы возвращаемся к композиции, которая использует всё. Использование всего приводит нас к композиции и к этой композиции. Настоящее длительное, использование всего и новое начало. В двух этих книгах были тщательно проработаны сложности использования всего и настоящего длительного, и начала снова и снова и снова.

В первой книге был поиск ощупью настоящего длительного и использования всего, начиная снова и снова.

Был поиск ощупью для использования всего, был поиск ощупью настоящего длительного, и было неизбежное начало, начиная снова и снова и снова.

Сделав это естественно, я, конечно, была немного обеспокоена, когда читала текст. Тогда я стала, как все остальные, кто читал его. Но, скажем так, исключая тот факт, что, когда я начала перечитывать текст, я снова потерялась в нем. Затем я сказала себе, что в этот раз он будет другим, и начала. Я не начала снова, я просто начала.

В этом начале, естественно, поскольку я продолжала и продолжала, очень скоро появились новые страницы и страницы и страницы больше и больше продуманного творчества больше и больше настоящего длительного включая больше и больше использования всего и продолжения больше и больше начал и начал и начал.

Я продолжала и продолжала, пока не появилась тысяча страниц.

Между тем, чтобы естественно начать, я начинала создавать портреты всех и всего. Создавая эти портреты, я естественно использовала настоящее длительное время для включения всего, чтобы начинать снова и снова в рамках очень маленькой вещи. Так что естественным образом было естественно, что один текст, будучи чрезвычайно длинным, не был всем, и чрезвычайно короткий текст также не был всем, не весь он был написан в настоящем длительном, и не всегда начинался снова и снова. Естественно, затем я начинала снова. Это приносило мне удачную сделку, которая начиналась.

А после этого какие изменения какие изменения после этого, после этого какие изменения и какие изменения после этого, а после этого и какие изменения, а после этого и какие изменения после этого.

После этого проблема стала более определенной.

Всё было почти похоже, оно должно быть разным и оно разное, естественно, если всё используется и есть настоящее длительное, и начало снова и снова, если всё так похоже, оно должно быть просто разным, а всё просто разное было естественным способом его дальнейшего создания.

В этом естественном способе его дальнейшего создания, который был просто другим, когда всё было похоже, он был просто другим, он продолжал вести читателя к перечням. Перечни естественны уже довольно давно, под перечнями я подразумеваю серии. Все дальше возвращаясь вглубь того, что было сделано, я понимаю, что естественно придерживалась намерения создавать просто другое. Независимо от того, было ли это настоящее длительное, или не было, меня это больше не волновало, было оно или не было, и использование всего тоже меня больше не волновало, если всё похоже, использование всего больше не могло меня беспокоить, и начало снова и снова больше не могло меня беспокоить, поскольку, если перечни были неизбежны, если серии были неизбежны и всё это было неизбежно, начало снова и снова не могло меня беспокоить, так что, поскольку ничто меня не беспокоило, я очень полно начала естественно, поскольку всё похоже, делая его просто другим естественно, настолько просто другим, насколько это возможно. Я начала

создавать природные явления, которые назвала природными явлениями, и природные явления, естественно всё было похоже, природные явления делают вещи естественно просто разными. Это достигло своей кульминации позднее, вначале это началось в центре, смешанное с перечнями с сериями с географией с возвращающимися портретами очень часто с цифрами четыре и три и часто с цифрами пять и четыре. Легко заметить, что вначале эта концепция естественного различия всего была очень бессвязной, и очень медленно она начала проясняться и принимать форму чего-либо, а затем, естественно, если что-либо просто другое является просто другим, последует то, что должно последовать.

До сих пор развитие моих концепций было естественным развитием полностью в соответствии с моей эпохой, что, я уверена, достаточно легко понять, если вы подумаете о пейзаже, который находился перед нами из года в год.

Как я сказала вначале, существует длинная история того, как каждый человек когда-либо действовал или что чувствовал, и ничто внутри их всех их не делает эту историю взаимосвязано другой. Под этим я подразумеваю всё это.

Единственное, что отличается в зависимости от времени, это то, что видно, а то, что видно, зависит от того, как каждый делает всё.

К этому моменту уже понятно, что всё одинаково, кроме композиции и времени, композиции и времени композиции и времени в композиции.

Всё одинаково, кроме композиции, а поскольку композиция другая и всегда собирается быть другой, всё не одинаково. Поэтому я как современница, создавая композицию, сначала нащупывала путь к настоящему длительному, используя всё начиная снова и снова, а затем всё было похоже затем всё очень просто всё было естественно просто другим и я как современница создавала всё похожим создавала всё естественно похожим естественно создавала всё естественно просто другим, при этом всё было похоже. Это был период, который привел меня к периоду начала 1914 года. Всё было похоже, всё естественно было просто другим и война пришла и всё было похоже и всё было просто другим сделало всё просто другим привело к романтизму.

Романтизм — это когда всё, будучи похожим, естественно просто другое, и романтизм.

Затем в течение четырех лет это становилось более и более другим, даже хотя это было, всё было похоже. Всё было естественно похоже всё было просто другим и это есть и был романтизм и это есть и была война. Когда всё похоже всё естественно всё другое просто другое естественно просто другое.

Так что были природные явления, а именно — война, до прихода войны несколько поколений отставали от современной композиции, потому что пришла война и так полностью было необходимо быть современными стать полностью современными и таким образом сформировалось законченное признание современной композиции. Каждый, но можно сказать каждый начал сознавать узнал о существовании подлинности современной композиции. Это современное признание, поскольку научный факт, известный как война, заставили стать современным, что сделало каждого не только современным в действии не только современным в мыслях, но также современным в самосознании сделало каждого современным с помощью современной композиции. Таким образом, творческое создание современной композиции, которая была вне закона, практически поставила вне закона несколько поколений даже больше, чем война, войну, скажем так, осовременили, искусству, так сказать, позволили не быть абсолютно современным, иными словами, нас, создавших выражение современной композиции, признали до нашей смерти, некоторых из нас — даже задолго до нашей смерти. Таким образом, можно сказать, что война ускорила всеобщее признание выражения современной композиции почти на тридцать лет.

А теперь после всего этого этого больше нет, иными словами, сейчас мир и потом приходит что-то, оно следует и приходит потом.

Теперь человек понимает, что интересуется равновесием, это, конечно, означает слова, а также вещи и распределение, а также между ними между словами и ими и вещами и ими, распределение как распределение. Это создает то что следует что следует и теперь сущесвуют все причины для заключения договоренности. Распределение интересно и равновесие интересно когда настоящее длительное и начало снова и снова и использование всего и всё похоже и всё естественно просто сделано разным.