Компьютерный вальс
Шрифт:
— Потом у тебя был второй комп, потом еще, все рабочие, и все так или иначе после близкого знакомства с тобой требовали вмешательства профессионалов?
— Да, именно так. Однако, получив полтора года назад комп домой в полное свое распоряжение, я, конечно, многому научилась. Женьки нет, спросить не у кого. Домашний работает надежно, и самое главное — я изучила все его капризы, и теперь мы с ним дружим.
— Но рабочие лошадки до сих пор тебя не любят. И от места работы это не зависит. Да?
— Почти. Поменялась работа, а отношение «я и казенное
— Тебе надо что-то делать… — вяло сказал я.
— Надо. Подучи меня. Только не так, как тогда…
Желая сменить тему, она вдруг спросила:
— А Евгения ты давно видел?
— Я не видел твоего бывшего с зимы того года. Но иногда переписываюсь с ним, пару раз даже звонил.
— Переписываешься — это по электронной почте?
— Конечно. Никаких других писем я не писал уже лет, наверное, пятнадцать. А у Евгения сейчас кризис жанра.
— Это, какого еще жанра?
— Он зимой очень весело проводил время с одной глуповатой блондиночкой. Даже на Кубу, на курорт с нею летал, новый год там встречать. Кучу бабок потратил. Но теперь она его уже его бросила, и у него глубокая депрессия.
— Или я чего-то не понимаю, или ты мне мозги пудришь!
— Почему? — удивился я.
— Женька уже много лет ничего не мог. Ты не забыл, что мы были женаты довольно много лет. У него на меня не встает, и все. Чего я только с ним тогда не делала, и то, и это, толку — чуть. А ты мне тут заливаешь про карибские курорты и сексапильных блондинок в его объятиях.
— Блондинка, положим, была только одна, а остальное — сущая правда. Я уже забыл, как это правильно, по научному называется, надо сексопатологию почитать. Его проблема в том, что у него кого-то там синдром.
— Чего-чего? Какой синдром?
— Ну, беспорядочная половая жизнь с все новыми и новыми партнершами, которых надо постоянно менять. Потенция теряется после примерно одного или двух месяцев интимных контактов. Зависит от интенсивности…
— Это что, такое заболевание? И его можно вылечить?
— Теоретически — да. Но только не на практике.
— Почему? — на сей раз удивилась Валька.
— Не знаю почему. Я думаю, что просто от сего недуга никто и лечиться-то не хочет. Ну, может, только жены таких мужей хотят их вылечить. Да и лечение, должно быть, не из приятных… Пойдем к тебе?
— Нет. То, что с нами произошло, это просто единичный порыв. Мне тогда вдруг очень захотелось. Больше такого не должно повториться.
Я немного помолчал, переваривая полученную новую информацию.
— А ты не думала опять завести семью?
— Это еще зачем? Даже думать об этом противно. Все люди хотят семью, детей. А я никогда не хотела ни детей, ни замуж, ни платья белого, ну ничего, и никогда даже не влюблялась.
— А как же Евгений? — почему-то спросил я.
— А что Евгений? У нас был брак по расчету. А когда расчет кончился — брак и развалился. Вполне
— Но ты очень сексуальна, сексапильна и привлекательна.
— Секс — это физиология. Секс и брак — совсем не одно и то же. Очень даже часто одно бывает без другого. Мне вообще неприятно это выражение: «завести семью». Что в семье хорошего? Хотя мои родители всегда любили друг друга, и всегда жили хорошо и дружно… А лет-то мне уже немало… Может я ненормальная?
— По-моему, ты просто очень категорична к себе. Если ты думаешь по-другому, не так как все, это еще не значит что ты «ненормальная». На свете куча женщин и мужчин, которые, испытав на себе все прелести семейной жизни, пришли к выводу, что лично им это не подходит. Ну, не годятся они для этого! Это вовсе даже не говорит об их ущербности или, наоборот, продвинутости. Тебя на такие мысли может наталкивать «окружающая действительность». Например, все подруги выходят замуж. Ты просто реши для себя, кто будет управлять твоей жизнью: общественное мнение или ты сама. В любом случае, с течением жизни у человека происходит переоценка ценностей. Может через полгода, тебе самой смешно будет от своих нынешних вопросов, а может, ты примешь окончательное решение.
— А ты философ! — С иронией заявила Валентина.
— Все мы философы, особенно, когда разведемся.
12
Через день я случайно повстречался со своим старинным приятелем, Антоном Воробьевым. С тем самым, что встречал Новый год в стенах вытрезвителя. Возможно, я еще расскажу ту забавную историю, но как-нибудь в другой раз. Сейчас выглядел Антон, прямо скажем, не лучшим образом. Был он весь какой-то отекший и посеревший. Как в результате длительного запоя.
После того новогоднего происшествия, я ему не звонил, да и он не проявлял никаких признаков жизни. А тут на тебе! Идет прямо навстречу.
Он всегда смотрелся не особенно импозантно. Его соломенные волосы стриглись под горшок, того же цвета борода — как у Ильи Мечникова, а железные старомодные очки дополняли портрет. Вдобавок ко всему этому, он обладал тягучим и скрипучим голосом и умудрялся одеваться в какие-то шмотки, которые, даже будучи новыми, на нем сидели и выглядели как сэконд-хэнд самого последнего пошиба.
— Э-э-э, привет! — безрадостно молвил Воробьев.
— Привет! Как житье-бытье?
Поскольку лично мы не встречались уже несколько лет, то посидели, поговорили, вспомнили общих знакомых. Потом, по ходу беседы, я поинтересовался его здоровьем
— Э-э-э, так себе. Болел я недавно. Только-только на ноги встал. Ты не думай — никакого э-э-э, алкоголя. После той новогодней ночи — ни-ни! Кучу «зелени» на лечение извел. Врач выписал какое-то новое э-э-э, лекарство, надо сказать — недешевое, даже для меня. Сказал, что купить его можно лишь э-э-э, в определенном месте. Пришел туда. У меня попросили рецепт, причем тамошний фармацевт записал фамилию врача на какой-то лист бумаги.