Комсомолец
Шрифт:
Вошел в сарай, услышал за спиной звон цепи – то выбрался из будки пес, озадаченный моей наглостью и самоуправством. Должно быть, нечасто по его двору свободно расхаживали посторонние, да еще и в одиночку. Меня удивление четвероногого стража сейчас не волновало. Мой виртуальный таймер, запущенный ударом кастета по затылку хозяина дома, отсчитывал отведенные на поиски минуты. Я не случайно явился к Жидкову так рано. Надеялся, что в ближайшие часы к нему никто не нагрянет с визитом (утро, воскресенье).
Щелкнул
Нашел я в сарае и инструменты. Причем не только садовые. На хитроумных креплениях на стене висели две лопаты, грабли, вилы, мотыга… Мой взгляд приковала к себе большая колода, вполне пригодная для колки дров. Рядом с ней на стене я обнаружил топор, больше похожий на мясницкий, не на колун.
Сразу же закралась мысль о том, что на колоде рубили вовсе не дрова (зачем дрова, если печь топили углем?), что использовали ее для разделки мясных туш (человеческих?), тем более ее цвет намекал именно на это обстоятельство.
Я подошел к колоде. Пригляделся. Кровь? Если и так, то кровь пролилась на деревяшку точно не сегодня и не вчера. Я не почувствовал запаха. Не факт, что она была человеческой. А может, и вовсе не являлась кровью – краской или какой-нибудь ржавчиной.
«Сомневаюсь, что эта находка заставит доблестную советскую милицию уверовать в виновность Жидкова, – подумал я. – Даже в том случае, если они соизволят отнести кровь с этой деревяшки на экспертизу. Время тестов ДНК придет не скоро. А так… ну, кровь…»
Колода могла бы стать уликой, решил я, но только при наличии более конкретных доказательств совершения хозяином дома преступлений (да и что мешало тому заявить: нашел ее?). А так на нее и не взглянут: во времена войны в Зареченске пролилось много человеческой крови. И эти следы на деревяшке далеко не свежие… Я заставил себя отвести взгляд от колоды, продолжил поиски. Для моих нынешних целей годились только те улики, что могли обличить преступления Каннибала прямо здесь и сейчас, а не материал для экспертиз.
Лопату я прихватил с собой, но отправляться на раскопки пока не спешил. Прошелся по двору, заглянул в хозяйственные постройки. Нашел солидные запасы древесного угля (в них не рылся). Осмотрел небольшую столярную мастерскую – подивился разнообразию представленных там инструментов и приспособлений. Не заметил на придомовой территории
От встречи с зубами лохматого пса меня спасла счастливая случайность. Подойди я к будке на полшага ближе, не отделался бы царапиной на локте и позорным падением на пятую точку. К молчаливому вниманию четвероногого стража я быстро привык, исследовал хозяйство Рихарда Жидкова и не обращал внимания на следившего за мной из будки зверя.
За что едва не поплатился. Поглядывал на угол дома, прикидывал, какую площадь на грядках мне придется вскопать, какой глубиной вырытых ям ограничусь. И лишь краем глаза заметил метнувшуюся ко мне темную собачью фигуру.
Пес бросился ко мне молча, без предупредительного лая или грозного рычания. Меня предупредила о нападении его цепь – звякнула, заставив повернуть в сторону будки голову. Она же и спасла от звериных клыков. Будь цепь на пять-шесть звеньев длиннее, я не отшатнулся бы и не повалился бы на землю от испуга, а взвыл бы от боли: клыки пса впились бы в мякоть моей голени.
Загрохотала о камни выпавшая из рук лопата. Затрепетало в груди сердце. Болью отозвалась на падение рука (проехался локтем по земле). Я лишь чудесным образом умудрился не разодрать штаны – и не намочил их от испуга.
– Твою ж!.. – воскликнул я.
Враскорячку отполз от пса, разорвавшего тишину оглушительным лаем. В голосе мохнатого зверя услышал нотки гнева, обиды и сожаления – сожаления от того, что страж двора не сумел разорвать меня на части. В моих ушах все еще стоял лязг, что издала сомкнувшаяся в опасной близости от моей ноги зубастая пасть – не самый лучший звук и не самое приятное воспоминание.
Я неуклюже удалялся от пса, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями. Пока затылком не уперся в деревянную стену. Или в дверь? Поднял глаза, увидел над собой большую дверную ручку и громоздкий навесной замок.
– Чтоб ты… охрип, зараза такая! – в сердцах бросил я псу, бесновавшемуся из-за постигшей его при нападении на меня неудачи.
Взглянул в сторону дороги – проверил, не сбежались ли на голос собаки соседи. Но улицу от моего взора скрывали стены сараев. Они же прятали и меня от любопытных глаз: разглядеть мою странную позу, бледное от испуга лицо и съехавшую набекрень буденовку сейчас могли бы только из окон дома Жидкова.
Собачий лай мешал мне успокоиться – звучал, как та противоугонная сигнализация: больно бил по нервам и нисколько не услаждал слух. Я взглянул на разодранный локоть, отряхнул с него грязь. Рана на руке заживет быстро, а вот сумею ли залатать разодранный рукав на футболке – не факт.