Комсорг

Белов Иннокентий

Про себя хорошо понимаю, что запарится капитан меня ловить в квартире Таисии Петровны, чтобы доказать, что я тут живу постоянно. Это нужно каждый день меня отслеживать, так ведь в саму квартиру его никто не пустит с проверкой.

Что он, в подъезде дежурить что ли станет каждый день? Со свидетелями или понятыми? Делать ему больше нечего!

Докажи тут, что я не уехал на последней электричке в двенадцать ночи домой, а утром рано не вернулся обратно. Замучается пыль глотать, моя областная прописка дает мне почти полную индульгенцию по такой теме.

Капитан морщится, как будто

лимона поел, отчетливо понимая, что я не ведусь на его недоброжелательный тон и вообще никак не переживаю за свое будущее.

Только я вообще внешне не понимаю, в чем тут дело, предъявляю ему свой комсомольский билет и объясняю, что уже совершеннолетний точно. А вот ученический не показываю, чтобы он меньше про меня знал всякой лишней информации.

– Вот, есть показания на тебя и еще какую-то твою подругу, что вы вместе избили двоих парней, – он достает пару протоколов и показывает их мне.

С чего это потерпевшие взяли, что это моя подруга? А я просто мимо не проходил? Они же меня наверняка и не видели позади Светки, так увлеклись прыжками вокруг нее. Только то, что мы вместе ушли?

Да, быстро как-то очень нас нашли. Значит, обоим парням серьезно перепало, раз пришли сюда и показания дали.

Ну, Светка – коза какая бодливая! Довела нас из-за своей нетерпеливости под угрозу уголовного дела. Чего ей стоило пару минут подождать, пока парни наиграются? Ну, или я бы вмешался осторожно и спокойно, чтобы не начинать мордобой. Праздник ведь на дворе веселый, а тут народ получил какие-то серьезные увечья за сущую ерунду.

Минуту она целую потеряла, торопыга, а как в зале ожидания на вокзале двадцать минут вместе терпеливо простояли? И еще пять минут перед тамбуром вагона мерзли? Что бы ее место законное никто не занял?

– Лично я никого не бил, даже ни одного раза никого здесь, на вашей территории, не ударил, – убежденно говорю я.

– Кулак у тебя почему сбит? – глазастый участковый у нас тут служит, сразу разглядел мой кулак и повреждения на нем после нескольких ударов в вагоне.

– Это ко мне на Лиговке хулиганы пристали, пришлось защищаться. А что, в этих показаниях есть такое, что я кого-то кулаками бил? Еще раз говорю, что ничем таким я не занимался. Я ведь настоящий комсомолец!

В ответ участковый показывает мне пальцем в комсомольском билете, что у меня взносы за пол года не заплачены.

На это я только пожимаю плечами, не буду же еще и это недоразумение ему объяснять, его вообще мои взносы никак не касаются.

Участковый долго просматривает показания и хмуро отвечает, что одного потерпевшего ударили коленом в пах, а второго ногой по лицу. Только про то, кто их побил – нет никаких сведений.

– У одного пострадавшего ушиб яичка, у второго рассечено лицо от удара ногой и возможное сотрясение мозга? И где тут удар кулаком? – интересуюсь я у участкового.

Все мне становится понятно, знакомый парень узнал меня и рассказал пострадавшим, что я участвовал в избиении. Только, что именно делал – они сами не видели, зато теперь точно знают, кто я такой и где я работаю.

А мое место работы оно тут всем на районе известное, поэтому пострадавшие написали на меня заяву просто из-за того, что я присутствовал

на месте драки.

Два взрослых парня подают заявление на двух несовершеннолетних, из которых одна нежная девушка! Не стыдно им самим?

Спрашиваю я об этом капитана и вижу по его лицу, что он и сам понимает ущербность этих показаний.

Ознакомившись с самими показаниями, я вижу, что нигде не указано, кто именно их бил, этих пострадавших, по яйцам и по голове. Да, тот момент, что меня кто-то узнал – здесь присутствует, но неискушенные пострадавшие не указывают именно на меня как парня, который их отоварил.

– Тут что-то все непонятно написано – кто-то ударил в пах, кто-то пнул по лицу? А кто это был – ничего не сказано. Они что, такие пьяные были, что ничего не помнят? Я, получается, никакой не ответчик, а просто свидетель произошедшего преступления, поэтому могу дать именно такие показания, товарищ капитан.

– Ну, давай, – похоже, капитан сам видит большие пробелы в протоколах и уже не так жестко настроен.

Парни взрослые в пострадавших, а я щуплый шестнадцатилетний пацан, который, правда, совсем по-взрослому не ведется на угрозы участкового.

Я быстренько пишу свою версию и отдаю ее участковому. Пришлось все свалить на Светку, лучше я пока ничего не придумал. Пока есть реально пострадавшие, два парня двадцати лет из хороших семей и есть невинная, молоденькая несовершеннолетняя девушка, сама тоже как-то натерпевшаяся от беспредела пьяной молодежи.

– В общем, моя знакомая шла впереди меня, я сзади нес ее чемодан. Выскочившие из подъезда два пьяных мужчины схватили ее и совершили, как по-моему мнению, развратные действия в отношении несовершеннолетней. Удерживали силой и трогали за грудь несовершеннолетнюю Светлану Василькову семнадцати годов, двадцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. От чего она вошла в состояние аффекта, вспылила и в целях самозащиты ударила одного из насильников коленом в прах, чтобы прекратить вызывающе антисоциальные насильственные действия в отношении себя. Уверен, что советское дознание разберется правильно и переквалифицирует дело совсем в другом смысле. И по другой статье, примерно вот так! Несовершеннолетняя девушка и развратные действия взрослых мужчин в состоянии алкогольного опьянения – вот как это необходимо понимать! – усиливаю я эффект от своих показаний.

– А дальше? – недоверчиво хмыкает участковый, внимательно глядя на мое честное лицо.

– Дальше второй насильник схватил девушку, которая стойко защищала свою честь, за воротник пальто и грубо бросил ее на тротуар. Наверно, что собираясь и дальше осуществлять насилие над несовершеннолетней в лежачем положении, – я прямо смакую это слово, а у капитана понимание сложившейся ситуации отражается на лице.

– В этот момент вмешался я, как комсомолец и просто знакомый. Только оттолкнул насильника с девушки, даже не руками, а просто плечом в сторону. Он упал куда-то головой в сугроб, я не мог выбрать какое-то другое противодействие в этот момент, так как насильник взрослый мужчина, а я всего-навсего шестнадцатилетний подросток. И на помощь мне было некого позвать, – так я решил себя назвать.