Кому помешал Сэмпсон Уорренби?
Шрифт:
– Да, сэр. Мистер Каупланд – в высшей степени достойный человек, естественно, что он потрясен. Не говоря о том, что для него это серьезная встряска и в ином смысле. Позиции старшего клерка не растут на деревьях. Не знаю, где он найдет другое такое место. Во всяком случае, не в Беллингэме: хотя в «Трокингтон энд Флимби» требовался новый главный клерк, это не та работа, которая его привлекла бы, а главный клерк мистера Драйбека занимает свое место уже тридцать лет.
– Драйбек… – повторил Хемингуэй. – Тот, кого отвезли после тенниса домой? Где он живет?
Сержант ткнул пальцем в карту.
– Здесь,
– А что говорит об этом он сам?
Сержант сверился со своими записями:
– Утверждает, что, войдя в дом, сразу поднялся наверх, где принял душ. Вероятно, так оно и было, у него старомодная ванна, на конце которой стоит душ. После этого он вышел в сад и полил цветы. Драйбек говорит, что за этим занятием услышал гонг: экономка звала его ужинать. Она показала, что ей пришлось дважды ударить в гонг, потому что первого удара хозяин не расслышал.
– Где находилась все это время экономка?
– Переходила из кухни в столовую и обратно: готовила ужин, накрывала на стол. Столовая расположена в передней части дома, кухня – за ней, в задней части. Между ними коридорчик с дверями. Она заявила, что всегда ходит из одного помещения в другое по нему, потому и не видела Драйбека. То есть за эти полчаса экономка ни разу не была в холле. Неудивительно, что она хозяина не видела.
– Кухонные окна не выходят в сад?
– Нет, сэр. За окном кухни гравийный дворик, дальше лавровая изгородь, она загораживает сад.
– Удачная планировка, – похвалил Хемингуэй карту, пристально ее изучая. – Значит, с семи до семи тридцати Драйбек мог находиться где угодно. Если верить вашей карте, то от его дома до Фокс-Хауса менее полумили.
– Именно так, сэр. Но по пути туда ему пришлось бы пройти мимо коттеджа мисс Паттердейл.
– Почему бы ему не пройти через выгон?
– Можно и так.
– Из этого вовсе не следует, что он так и поступил. По-моему, Драйбек не пользуется популярностью как кандидат на главную роль в нашей занятной драме. В каких отношениях он был с Сэмпсоном Уорренби?
Прежде чем ответить, сержант вопросительно взглянул на полковника, но тот рассматривал свою трубку, которая погасла и требовала внимания. Немного запинаясь, сержант ответил:
– Я бы не назвал их отношения добрыми, сэр. Не хочется преувеличивать, но факт есть факт: Уорренби причинял Драйбеку много вреда в профессиональном смысле. Он был очень предприимчивым, а Драйбек работает по старинке. Уорренби был более успешен.
– Хорошо, – сказал Хемингуэй, которому Драйбек уже надоел. – Перейдем к остальным действующим лицам. Вашу мисс Паттердейл, молодого Хасуэлла и племянницу – забыл ее имя, но у нее алиби, как и у двух первых, – можете пропустить.
Полковник вскинул голову:
– У вас хорошая память, старший инспектор!
Инспектор Харботтл, бросив на своего начальника немного грустный, но полный гордости взгляд, не смог смолчать:
– Этого у него не отнять, сэр.
– Вас не спрашивают, Хорас! –
Сержант опять заглянул в записи.
– Замагориски, – прочитал он по слогам с виноватым видом. – Обычно его называют мистером Ладисласом.
– Тогда и мы станем так его называть, хотя я никогда не слыхивал такого христианского имени! – проговорил Хемингуэй. – Чем скорее мы от него избавимся, тем лучше. Было у меня дельце с участием грузина и еще два с поляками, так я чуть не стал от них нервнобольным! Значит, этого Ладисласа видели на Фокс-лейн на мотоцикле в половине шестого? Какое он имеет ко всему этому отношение?
– В деревне болтают, сэр, будто он ухаживает за мисс Уорренби, и ее дядя знать его не хотел. Он инженер, работает у Бебсайда. Снимает комнату у миссис Докри, это один из коттеджей за домом Драйбека. Вот тот, – уточнил сержант, показывая на план. – Приятный молодой человек, но уж больно вспыльчивый. По его словам – признаться, я слушал не очень внимательно, – до войны он был состоятельным человеком: земли и дома в Польше имел. Кое-кто из местных жителей привечает поляка, но большинство с ним не знаются. С мисс Уорренби он познакомился в доме викария. Ей он как будто приглянулся. У нее доброе сердце! Она рассказала мне, что сначала жалела его, потом он ей понравился, завязалась дружба. Дядя действительно запретил ей встречаться с поляком, но она такой снобизм отмела. Похоже, они вместе прогуливались, пару раз, в отсутствие Уорренби, ходили в кино. Как я уже говорил, сэр, мисс Кингстон видела, как в половине шестого поляк повернул на своем мотоцикле на Фокс-лейн. У нее в деревне лавка сладостей, а в тот момент она, заперев ее, направлялась на общинный выгон, подышать свежим воздухом. Мисс Кингстон уверена, что это был он. Его ни с кем не спутаешь: смуглый брюнет, красавчик, вылитый иностранец.
– Она не видела, как он снова выехал с Фокс-лейн?
– Нет, сэр. Она никак не могла увидеть его во второй раз, потому что возвращалась обратно в деревню.
– Что говорит он сам?
– Сначала клялся, что его и близко от Фокс-лейн не было, но я не поверил, поскольку к моменту разговора по деревне уже разнеслась весть об убийстве мистера Уорренби, и он, несомненно, тоже об этом слышал. Пока мы с этим разобрались, поляк разошелся и стал кричать, что все против него, потому что он иностранец, хотя сознался, что побывал рядом с Фокс-Хаус с целью увидеться с мисс Уорренби. Он не знал, что она ушла играть в теннис. Дело было в субботу, когда Уорренби полагалось находиться дома, поэтому поляк оставил мотоцикл недалеко от дома и вошел в калитку, ведущую в кухню, с намерением спросить служанку, нельзя ли ему сказать словечко мисс Уорренби. Вот только по субботам служанка работает полдня и к тому времени уже ушла. Поляк якобы постучался в кухонную дверь, никто не ответил, и он ушел восвояси. Утверждает, что вернулся в дом миссис Докри около шести часов и больше носа наружу не высовывал. Только вот беда, она ушла в местный кинотеатр, оставив ему холодный ужин, поэтому его слов подтвердить не может.
Конец ознакомительного фрагмента.