Комьюнити
Шрифт:
Глебу в его жизни всё казалось надёжным и респектабельным, но под скорлупой благополучия укрывались демоны разрушения — точно страшный Абракадабра, развоплощённый и запертый в могиле, но способный собраться обратно и восстать.
— Чтобы Гурвича не ломало, ему нужны были кислота и уход, — продолжала Кабуча. — Гермес руководил: лавэ давал. Доча ухаживала, а я гонзу добывала. У меня со старых времён есть знакомые дилеры, которые не подсунут шмурдяк и не сдадут.
— А зачем ты это делала, Марья?
— Глеба, глупый вопрос. А ты бы
Теперь закурил уже Глеб. Да, он не отказал бы Гермесу.
— Тебе Гермес платил?
— Не кэшем. Школьные взносы на Деньку закрыл, какие возможно.
— Марья, а если Гурвич от передоза умер? — тихо спросил Глеб.
— Да не по фиг ли, Глеба? — подчёркнуто-внятно спросила Кабуча. — Кругом же блудняк. Но лучше уж такой кобздец, чем никакая лабзда. Надеюсь, я понятно выразилась.
— Во всяком случае, я понял, — кивнул Глеб. — Ну, и согласен.
— Официально объявили — сердечный приступ. Никто не возражал. Дочка-то его, Орли, с которой ты трепался, — она возражала?
— Нет. Она смертью Гурвича особенно не напрягается.
— Ну и ты не напрягайся.
Глеб молчал, раздумывая.
— Как спокойно ты ко всему этому относишься, Мариша… Ну, был наркоманом основатель твоей компании… А другой основатель не смог его вылечить и обставил смерть товарища разными удобствами. В сиделки привёз дочку, чтобы избежать инсайда. В наркокурьеры определил верную сотрудницу. Похоронили красиво. Но что-то есть в этом бесчеловечное, не находишь?
— Иди сюда, — негромко велела Кабуча и пошлёпала ладонью по дивану рядом с собой.
Глеб сунул сигарету в пепельницу и пересел к Кабуче, утонув в кожаных подушках дивана. Мариша сразу привалилась к Глебу, целуя куда-то в ухо, и полезла рукой к пряжке ремня.
— Чё ты, чё ты, — зашептала она. — Фига ли загрузился… Наркота — это часть культуры айтишников. Они так сознание расширяют. Это их геморы. Глеба! Зая! За-я!
— Что? — отозвался Глеб.
— Стив Джобс назвал свой опыт кайфа одной из важнейших вещей своей жизни!
— Стив Джобс мирно умер от рака.
— В своём Пиндостане, а не в нашем Гондурасе.
Н-да, подумал Глеб. В России Джобс не создал бы никакого Apple, а до сих пор бы ещё оформлял договор аренды на гараж для сборки компьютеров. А Гурвич и Гермес ухитрились сделать «ДиКСи».
— Зая, встань к столу, — тихо попросила Мариша. — Я миньку хочу…
Глеб выбрался из объятий дивана, придерживая расстёгнутые брюки, и присел на кромку столешницы. Кабуча тоже сползла с дивана и опустилась перед Глебом на колени.
Глеб не соблазнял Кабучу. В первый раз у них всё получилось как-то само собой: под закат корпоратива они ушли сюда же, в кабинет, и пьяная Мариша вдруг зашептала всякую пошлятину — типа: «Доктор, померь мне температуру своим градусником!». По трезвости Глеб не вынес бы той лажи, которую Мариша считала любовным воркованием, но спьяну прокатило — и неожиданно зацепилось. Мариша искренне полагала, что нужно давать
Глеб поглаживал Маришу по голове и думал, что бесчеловечность смерти Льва Гурвича не в жестокости или несправедливости, а в некой компьютерности, в точности композиции и в отсутствии женских слёз. Никто Гурвича не оплакивал, ни Орли, ни Мариша. Наверное, если бы смерть Гурвича можно было проверить тестом Тьюринга, тест показал бы, что эта смерть — смерть-робот. Не конец человеческой жизни, а просто определённый этап в действии программы.
Тест Тьюринга — способ отличить человека от робота. Испытание проводится так. Тестирующий имеет двух собеседников, которых он не видит. Один из собеседников — человек, другой — робот. Тестирующий задаёт одинаковые вопросы и по разнице в ответах устанавливает, где робот. Хотя на самом деле тест Тьюринга выявляет у машины вовсе не разум, а лишь способность имитировать человека.
Что же машине не удаётся имитировать? Придерживая голову Мариши, Глеб подумал: компьютер не может понять — следовательно, имитировать — категорию женского. Он учтёт феномен деторождения, разделение людей на два пола, гендерные принципы поведения — и всё равно проколется, потому что машина не Мариша, она не сможет захотеть отсосать. Женщина — это то, что отличает мужчину от робота.
Глеб помнил, что Тьюринг разработал свой тест на основе старой игры, в которой ведущий угадывал, где мужчина, где женщина. Своего воображаемого робота Тьюринг усадил на место женщины. У него, у Алана Тьюринга, вообще были проблемы с этим вопросом…
Глеб понимал, что Мариша в данный момент очень старается, но решил, что сможет сделать сразу оба дела… Он тихонько взял со стола планшетник и в «ДиКСи-поиске» набрал «Алан Тьюринг».
Тьюринг прожил только сорок два года, но его идеи легли в основу всего софта современной цивилизации. Он был героем Второй мировой, потому что взломал неуязвимый код супермашины «Энигма», которая шифровала переговоры авиации и флота нацистов. А ещё Тьюринг был геем, его судили и в наказание обрекли на гормональные инъекции, которые должны были вернуть его к гетеросексуальности. Но на деле инъекции кастрировали Тьюринга, и у него выросла женская грудь. В 1952 году измученный Тьюринг пропитал цианистым калием яблоко и откусил кусочек.
В общем, богохульник Алан Тьюринг поставил робота на место женщины, сам превратился в женщину и, как Ева — первая женщина, — обрёл смерть от яблока. А плод с древа познания Еве подсунул дьявол, который потом надоумил Тьюринга создать компьютер — эту чуму человечества. Тот же самый дьявол, издеваясь, подсказал Стиву Джобсу и лейбл для Apple, главной фабрики компьютеров: яблоко, надкушенное доверчивой Евой и нечестивым Тьюрингом…
Кабуча давно уже смотрела на Глеба снизу вверх.
— Эй, мужик, тебе не кажется, что ты оборзел? — зло спросила она.