Конь с розовой гривой
Шрифт:
Они пришли к большому деревянному дому, возле которого прямыми аллейками тянулись маленькие деревца. В доме слышался визг девчонок. Возле одного окна стоял мальчишка в красной майке и барабанил по стеклу.
Только речник с Гирманчой переступили порог, как навстречу им примчался здоровенный парень на трёхколёсном велосипеде. Он крикнул: «Привет!» – и повернул обратно. Велосипед скрипел и визжал от надсады, а за ним следом гонялся малыш и хныкал. Откуда-то доносился смех, тренькала балалайка, хрипловато тараторил продырявленный меткими стрелками репродуктор, что висел
Покачал старый речник головой и, сжав покрепче руку Гирманчи, пошёл с ним вперёд. На одной двери была приклеена бумажка с какой-то надписью. Капитан постучал в дверь согнутым пальцем, и они вошли.
За столом сидел пожилой мужчина в очках и торопливо водил ручкой по бумаге. Видимо, потому, что глаза его были прикрыты очками, он показался Гирманче строгим и сердитым. Капитан пожал мужчине руку, что-то сказал. Тот снял очки и, держа их в руке, посмотрел на Гирманчу усталыми глазами.
Потом капитан рассказывал, а человек в очках слушал, время от времени поглядывая на Гирманчу. Наконец капитан поднялся, положил руку на плечо маленького эвенка и сказал:
– Ну вот, Гирманча, здесь будет твой дом. Слушайся, не дерись с ребятами-то. Вот так то, друг. Да… – Капитан, как большому, по жал Гирманче руку, а другой рукой потрепал по щеке. – Ну вот, определил я тебя. Живи, нас не забывай, заходи, когда пароход увидишь. А зимовать будем в затоне, вместе пойдём петли на куропаток ставить.
Гирманча потряхивал головой и улыбался сквозь слёзы. Он понимал, что старый капитан сейчас уйдёт, а Гирманча останется среди ребят, которые с непонятными криками носились по коридору и время от времени заглядывали в приоткрытую дверь кабинета. Ах, если бы ему, Гирманче, снова попасть в свой чум, где остался старый Турча! Сейчас осень, корма для Турчи много. А чем будет питаться пёс зимой? Жалко собаку, пропадёт. Как это слово звучит, которое говорил капитан? «Сирота», – вспомнил Гирманча и потряс седоусого речника за рукав.
– Турча – си-ро-та, сдохнет Турча…
Капитан успокоил его, сказал, что завтра он зайдёт проведать Гирманчу, а потом поплывёт в низовья реки и обязательно возьмёт к себе Турчу, кормить его станет. Гирманча может прибежать на пароход и повидаться с Турчой.
Мальчик обрадовался тому, что капитан придёт завтра и что Турча не будет сиротой. Он уже без слёз проводил капитана и спокойно остался вдвоём с заведующим детдомом.
– Ну, давай знакомиться, – обратился тот к Гирманче. – Меня зовут Ефим Иванович.
– Фим Ваныч, – повторил Гирманча, и заведующий с улыбкой подтвердил:
– Приблизительно так. Для начала ладно. А сейчас, Гирманча, пойдём со мной. Будем тебя мыть, кормить, переобмундировывать, знакомить с ребятами.
В коридоре Ефим Иванович велел Гирманче подождать, а сам пошёл в одну из комнат.
К Гирманче стали подходить ребята. Они с любопытством рассматривали его парку, расшитую бисером. Некоторые заговаривали с ним, но Гирманча мало что понимал и насторожённо следил за окружающими его детьми, готовый, если потребуется, постоять
– Ребята, глянь! – заговорил один из мальчишек, у которого волосы были почти как у пса, белые. – Новенький какой черномазый, будто его в трубу протащили! И не говорит ничего: немой, поди. Эй, ты, кала-бала! – подразнил белобрысый.
Ребята захохотали. Гирманче это показалось обидным. Он сжал кулаки и посмотрел исподлобья на белобрысого.
– Ох ты, кляча, ещё и с кулаками! – уди вился мальчишка и взял Гирманчу за грудь так, что от его одежды крупой посыпался бисер. – Может, подраться хочешь?
Глаза у белобрысого были прищурены, губы вызывающе сжаты. Гирманча сердито отшиб его руку от своей груди и обиженно заговорил на родном языке:
– Зачем трогаешь? Я – гость! Гостя надо чаем поить, рыбой кормить! Почему не уважаешь обычай?
Гирманча говорил быстро, размахивал руками, и ребятам показалось, что он ругается. Они прижали его к стене, и белобрысый снова – правда, уже осторожно – начал наседать на него.
Лицо задиры не предвещало ничего доброго. Гирманча втянул голову в плечи. Когда белобрысый снова взял его за грудь, он тоже схватился за мальчишкину куртку.
– Дай ему, Кочан, дай! – поддразнивали своего дружка детдомовцы. Кочаном они, видимо, его прозвали за белую вихрастую голову.
– Через себя фугани, чтобы он ногами сбрякал! – посоветовал кто-то из мальчишек.
Кочан попятился, сделал вид, будто падает, и, когда Гирманча навалился на него, быстро и ловко упал на спину. В воздухе мелькнули расшитые бисером бакари [1] , и Гирманча, перелетев через Кочана, плюхнулся на пол. Белобрысый навалился на него, не давая пошевелиться.
1
Бакари – обувь из оленьей шкуры.
Если бы Гирманча понимал, что кричали перед этим ребята, он бы поостерёгся и не дал так ловко себя обмануть.
Лицо его побледнело от обиды и ярости. Он неожиданно издал гортанный крик, рванулся и через секунду был на ногах. Прямо перед собой он увидел растерянное лицо Кочана и, уже ничего не соображая, вцепился в это лицо, как когтистый зверёк, повалил противника на пол…
Эвенки – народ смирный, гостеприимный, вывести из себя их трудно. Ловкие в охоте, драться с людьми они не умеют. Но страшны они в своём редком гневе. Кочан не сразу, но понял это, а поняв, испуганно забормотал:
– Ну, в расчёте, в расчёте! – И вдруг завопил: – Лежачего не бьют!..
– Что здесь происходит? – послышался голос Ефима Ивановича. Он растащил дерущихся и гневно обернулся к «зрителям»: – Похохатываете? Весело вам?…
Ребята сконфуженно опустили глаза, замялись.
Оглядев с ног до головы поцарапанного, перетрусившего Кочана, Ефим Иванович с укоризной и досадой сказал:
– Всегда с новенькими в драку лезешь, да ещё с теми, кто слабее тебя. Это ведь подло!
– Он сам полез, – пробубнил Кочан, глядя исподлобья.