Конь в малине
Шрифт:
– Не знаю, алмазный. – Земфира тряхнула жгуче-черными волосами. – Не вижу.
Я достал еще десятку, протянул ей.
Она оттолкнула мою руку :
– Не надо, бриллиантовый! Не вижу я. Честно говоря, и казенного дома не вижу. Так сказала, для красного словца.
– А что же ты вообще видишь?
– Вижу, что тебя очень изменило. Ребенок твой умерший с тобой. Он взял на себя твою смерть. Вот и все, что я вижу.
– Значит, соврала?
– Зачем соврала? Люди платят за приятное. За неприятное никто платить не станет. И во второй раз не придет. И ты бы только ради вопросов о
– Пришел бы!
Земфира покачала головой:
– Не пришел бы. Ты ведь и так обо всем догадывался.
Она была права. В чем – в чем, а в психологии людской она разбиралась.
– Ладно, Земфира, – сказал я. – Не хочешь, значит, говорить о неприятном?
Цыганка вновь покачала головой.
– Не вижу я в тебе, алмазный, неприятного. И приятного тоже не вижу. Закрытый ты теперь от меня. И от рыжей той закрытый. Иначе бы тебя уже и в живых не было. У рыжей сила, которой у нас не бывает, но не по зубам ты ей.
Я понял, что ничего больше не добьюсь: либо Земфира не хотела говорить, либо и в самом деле была бессильна перед моим будущим.
– Прощай, гадалка! – сказал я. И ушел.
64
Замок в квартире Паутовых был все тот же, и справился я с ним за десять секунд. Осторожно потянул за ручку. Дверь открылась всего на пару сантиметров – оказалась запертой на цепочку. Опасаются дамочки незваных гостей…
Пришлось вернуть замок в исходное состояние и прибегнуть к помощи звонка.
– Кто там? – послышался голос старой ведьмы.
– Сантехник, – сказал я.
Прием кретинский, но он сработал. Звякнула цепочка, щелкнул замок.
Я рывком распахнул дверь, ввалился в прихожую. И тут же понял, почему сработал кретинский прием – в лицо мне смотрело черное окошечко стерлинга.
– Заходи, сантехник, – сказал его владелец, молодой парень лет двадцати. – Морду к стене, лапы на затылок.
Я повиновался.
– Татьяна Владимировна, закройте дверь.
Щелкнул замок, звякнула цепочка.
– Теперь, сантехник, на пол! Морду вниз, лапы в стороны!
Я повиновался, лег так, чтобы правая рука была ближе к нему.
– Татьяна Владимировна, вот браслет, наденьте ему на правую руку!
Я лихорадочно соображал, что делать. Вот вляпался так вляпался, Арчи Гудвин хренов!
Между тем старая ведьма наклонилась; чтобы было удобнее, оперлась коленом мне на спину. А может, хотела прочувствовать, что это такое – попирать коленями мужчину.
Другого такого шанса может и не быть. Резко катнувшись в сторону, я подсек старуху, подправляя левой рукой траекторию ее падения. В результате Паутова-старшая с визгом улеглась на меня, а я ткнул ей пальцем правой руки в расплющенную левую грудь и сказал, глядя парню прямо в глаза:
– Дернешься, пущу ей пулю в сердце.
Несуществующий пистолет был ему не виден, и он заволновался. А тут еще старая ведьма завопила:
– Володя, у него пистолет!.. Он мне пистолетом прямо в грудь!
– Мама, что случилось? – раздался из комнаты голос Альбины.
– Пусть дочка сидит, где сидит, – быстро сказал я. – Иначе прихлопну мамашу. Мне терять нечего!
Парень окончательно растерялся. Конечно, если бы стерлинг был
Я вдавил палец в рыхлое тело посильнее, и старая ведьма заверещала от боли.
– Мама! – Альбина вылетела из комнаты, как игрушечный чертик из табакерки.
Охранник схватил ее за руку:
– Куда вы? Назад!
Большего мне и не надо было. Левой рукой я схватил старуху за воротник халата, оторвал от себя, а правой выдернул из кобуры родимого «етоича». Мгновение, и дуло уперлось мамаше в левый висок.
Дальнейшее было просто. Увидев пистолет, Альбина застыла с расширенными от ужаса глазами. Повинуясь моим приказам, охранник положил стерлинг на пол, ногой отбросил оружие в дальний угол. Я стащил мамашу с себя, поднялся на ноги, галантно предложил пожилой женщине руку. Она, правда, моей галантности не оценила, встала сама, придерживая на груди оставшийся без пуговиц халат. Потом вся наша дружная компания проследовала в комнату, где я приложил охраннику рукояткой пистолета по затылку. Сдержанно приложил – убивать его вовсе не хотелось. Затем подтащил бесчувственное тело к батарее парового отопления и приковал браслетом к трубе. Все это время мамаша и дочка сидели на диване, вцепившись друг другу в плечи и с ужасом следя за моими боевыми действиями.
Разобравшись с охранником, я повернулся к ним:
– Ну вот, дамочки! Больше он нашей беседе не помешает.
И тут нервы старой ведьмы не выдержали. С воплем: «До-о-очушка, он убьет тебя! Беги-и-и!» – старуха бросилась на меня, норовя вцепиться скрюченными пальцами в лицо. Пришлось ударом по голове уложить на пол и ее.
– Мамочка! – завопила Альбина, вскакивая с дивана.
– Сидеть! – Я направил пистолет ей в лицо.
Она тут же угомонилась, забралась на диван с ногами, сжалась в комочек. Я опустился возле мамаши на одно колено, пощупал пульс на шее. Старая ведьма была жива.
– Ничего с нею не сделалось. – Я сел в кресло возле стола. – А теперь поговорим.
Как и в первую нашу встречу, Альбина быстро пришла в себя. Спустила ноги с дивана, сжала кулачки, пронзила меня бешеными глазами.
– Нам не о чем говорить!
– Вот как?.. А о детях, которых вы убили с помощью доктора Марголина.
– Это ложь! Я никого не убивала!
– Вот как?.. Тогда поговорим о «рубашках», которые вы с них сняли.
Лицо ее на мгновение перекосилось от страха. А потом она закрыла глаза и протянула в мою сторону растопыренные пальцы. Вздрогнула. Открыла глаза – в них вновь стоял смертный ужас.
– Как… Как вам удалось воспользоваться той «рубашкой»? Это же невозможно… Если только вы… вы… вы… – Ее заклинило: она все поняла.
– Да, я отец ребенка, которого вы с Марголиным убили год назад. Я муж Екатерины Савицкой.
Она вновь быстро взяла себя в руки.
– Муж объелся груш… Между прочим, ваша любезная Катя весь этот год наставляла вам рога.
Я усмехнулся:
– Мне это известно. Как и многое другое. Я прочитал дневник Виталия Марголина.
– Он вел дневник? Вот дурак!