Конан Бессмертный
Шрифт:
Гаттус пожал плечами:
— Есть много культов, которые своими корнями уходят в далекое прошлое, к временам до катаклизма. Правители немало потрудились, чтобы выкорчевать их, но каждый раз те прорастали вновь. Знаю, что невидимые, или, как их еще называют, сыны Джезма, исповедуют один из таких культов, но больше мне нечего сказать. Я всегда предпочитал держаться от таких дел подальше.
Тогда Конан обратился к Балашу:
— Твои люди могут проводить меня к месту, где нашли его?
— Конечно. Но это дурное место, в ущелье Призраков,
— Хорошо. Сейчас всем спать. Выступаем на рассвете.
— В Кешан? — Балаш вскинул брови.
— Нет. В Друджистан.
— Неужели ты всерьез считаешь, что…
— Я ничего не считаю… пока.
— Отряд идет с нами? — спросил Тубал. — Лошади сильно измотаны.
— Нет. Лошади пусть отдыхают. Со мной пойдут лишь Гаттус и ты. В проводники возьмем одного из воинов Балаша. За начальника остается Кодрус. И передай ему, что, если в мое отсутствие наши псы начнут лапать женщин Куийфа, я разрешаю снести пару-другую голов.
2
Страна Черных гор
Неровный, в горных вершинах горизонт уже укрыли сумерки, когда проводник натянул поводья. Скалистая земля перед путниками была разорвана глубоким каньоном. По ту сторону громоздились мрачные вершины, черные пики остриями вонзались в небо, повсюду изломы и провалы — невообразимый хаос черного камня.
— Отсюда начинается Друджистан, — сказал проводник. — Это ущелье Призраков. За ним лежит страна Смерти и Ужаса. Дальше я не пойду.
Конан кивнул. Его глаза пытались отыскать в изрезанном склоне тропу, ведущую на дно каньона. Вот уже много миль они шли по заброшенной древней дороге, но местами казалось, что в последнее время ею пользовались.
Конан огляделся. Рядом с ним стояли Тубал, Гаттус, проводник и Нанайя — бывшая наложница гарема Кобад-шаха. Девушка упросила взять ее с собой, потому что, как она заявила, ей страшно оставаться одной, вдали от киммерийца, среди племени дикарей, чьего наречия она не понимает. За время бегства из Аншана, несмотря на все тяготы пути, Конан не услышал от нее ни слова жалобы и потому согласился с ее доводами.
— Сами видите, — снова заговорил проводник, — по дороге снова ходят демоны. Этим путем они выбираются из своей Черной страны, им же возвращаются обратно. Но люди, ушедшие за ущелье, не возвращаются уже никогда.
Тубал презрительно усмехнулся:
— На что демонам тропа? У них же крылья, они летают, как летучие мыши!
— Когда демоны принимают человеческий облик, то ходят, как люди, — ответил проводник. Он указал на крутую скалистую гряду, за которой терялась тропа. — У подножия этой гряды мы и нашли человека, которого ты назвал кхитайцем. Я думаю, его братья-демоны что-то с ним не поделили и сбросили со скалы.
— А может быть, он карабкался вверх и сорвался, — проворчал Конан. — Кхитайцы — жители пустынь, они не привыкли лазить по горам. От вечной жизни в седле их ноги стали кривыми и ослабели. Такой легко может и оборваться.
— Конечно,
Спутники Конана так и подскочили на месте, а проводник, с расширенными от ужаса глазами, схватился за лук. Откуда-то с юга, со стороны черных пиков, до них донесся ни на что не похожий звук — резкое, злобное рычание, эхом прокатившееся по горам.
— Голоса демонов! — в страхе воскликнул проводник, так сильно дернув повод, что его лошадь с пронзительным ржанием подалась назад. — Заклинаю именем Асуры, уйдем отсюда! Оставаться здесь — безумие!
— Если трусишь, отправляйся обратно в свою деревню! — сказал Конан. — Я еду дальше. — На самом же деле от этих проявлений сверхъестественных сил по спине киммерийца пробежали мурашки, но он не хотел показывать вида перед своими спутниками.
— Один, без отряда? Ты сумасшедший! Пошли хотя бы за своими людьми!
Глаза Конана сузились, как у волка при виде добычи.
— Не сейчас. Для разведки чем меньше людей, тем лучше. Я полагаю, на эту страну демонов стоит взглянуть поближе. Кто знает, вдруг она потом пригодится как опорный пункт. — Он повернулся к Нанайе: — Тебе лучше вернуться в селение.
На глаза девушки навернулись слезы.
— Не прогоняй меня, Конан! — дрожащим голосом вымолвила она. — Эти дикари, эти горцы… они надругаются надо мной!
Конан окинул взглядом ее крепкое гибкое тело с развитой мускулатурой.
— Пожалуй, если кто и решится на это, ему прежде придется изрядно потрудиться, — сказал он. — Ладно, будь по-твоему, и не говори потом, что я тебя не отговаривал.
Проводник повернул низкорослую лошадку и крикнул через плечо:
— Балаш прольет немало слез! В Кушафе все взвоют от горя! Ай-а! Ай-а!
Он ударил пятками в бока лошади, и его насмешливые причитания потонули в стуке копыт о каменистую тропу. Еще мгновение — и всадник пропал за скалой.
— Беги, трусливый шакал! — завопил ему вслед Тубал. — Мы повяжем твоих демонов и за хвосты притащим в Кушаф! — Но только всадник скрылся, он замолчал.
— Ты прежде слышал что-нибудь подобное? — спросил Конан Гаттуса.
Заморанец кивнул:
— Да. В горах, где до сих пор поклоняются Злу.
Не говоря ни слова, Конан тронул поводья. В неприступной Патении ему тоже доводилось слышать рычание, которое жрецы Эрлика выдували из десятифутовых бронзовых труб.
Тубал фыркнул, как носорог. Он никогда не слышал этих труб, а потому, прежде чем спускаться по крутому склону прямо в сумерки на дно каньона, втиснул свою лошадь между лошадьми товарищей. Потом резко сказал:
— Итак, Конан, эти двуличные собаки из Кушафа, способные во сне перерезать гостю горло, добились чего хотели: заманили нас в свою проклятую страну демонов. Что думаешь делать?
Все это смахивало на ворчание старого пса при виде того, как его хозяин ласкает другую собаку — порезвей и помоложе. Конан наклонил голову, чтобы скрыть усмешку: