Конан и день льва (CB)
Шрифт:
Он оскорбил плетью своего вороного жеребца и тот, взвившись на дыбы, рванулся вперед, с ходу перейдя в галоп. Паллантид и охрана киммерийца понеслась за ним. Троцеро и Просперо также пустили коней в галоп, но скачка продолжалась не долго. Не проскакав и пол лиги они наткнулись на Черных Драконов, которые были в мгновение ока окружены со всех сторон двенадцатью тысячами всадников. Никто из гвардейцев не рискнул выстрелить из арбалетов, хотя все они обнажили мечи, заняв круговую оборону.
— Аривальдо! — проревел, поднявшись в стременах Конан. — Во имя Крома прикажи своим людям сложить оружие иначе не пройдет и пяти минут, как вы все отправитесь на обед к Нергалу!
— Мы сдаемся! — крикнул в ответ капитан королевской гвардии.
Сагитая
— Мы победили! — растроганно сказал Конан. — В том числе, благодаря тебе и твоим воинам!
— Да здравствует король Конан! — с усилием прерывисто прошептал Сагитай. — Прошу, выполни мою последнюю просьбу, отпусти моих людей… Они храбро сражались, честно исполнили свой долг и тебе больше не нужны… Это не их война…
Он дернулся всем телом и затих с улыбкой на лице, а его открытые глаза смотрели в голубое прозрачное небо.
Сагитая они похоронили на вершине холма, у подножия которого происходило сражение вместе с погибшими туранцами. Остальных павших в этой битве решили похоронить в одной братской могиле, не разбирая, кто свой, а кто чужой, теперь мертвым это было все равно. Вся Повстанческая армия под развернутым Львиным знаменем прошла мимо лежащих на земле тел и каждый воин насыпал на них землю из своего шлема. Рядом с холмом образовался высокий курган, как памятник об этой грандиозной битве, изменившей судьбу Аквилонии, а в народной памяти это событие сохранилось и почиталось много лет спустя, как вошедший в историю священный День Льва.
Глава третья. Заговорщики
Слухи о разгроме армии Ульрика и гибели Нумитора достигли Тарантии уже вечером того же дня. Как это могло случиться, никто не знал, ведь даже гонцу на гнедом жеребце, несущемуся в карьер, понадобилось бы больше времени, чтобы доскакать от Леодегарийской равнины до столицы Аквилонии. Но факт остается фактом, солнечный диск еще не успел скрыться за далекими вершинами Рабирийских гор, а вся Тарантия уже была взбудоражена слухами о поражении королевских войск от Повстанческой армии. Несмотря на один из последних королевских указов о запрете собираться вместе больше трех человек, повсюду на улицах столицы толпились группы горожан, оживленно обсуждающие последние новости. Как всегда, к рассказам о реальных событиях примешивался вымысел, передавались многочисленные фантастические подробности произошедшей битвы, не имевшие ничего общего с реальностью. Но, несмотря на массу самых разнообразных слухов, все сходились в главном — после этого поражения Нумедидесу на троне не удержаться, он неминуемо будет свергнут повстанцами. И тут сразу же возникал главный вопрос: кто станет преемником нынешнего короля на Рубиновом троне аквилонских владык. Будь жив Нумитор, вопросов бы не возникало, он являлся законным наследником своего брата. Но принц погиб и теперь государству грозило бескоролевье.
— Или трон будет захвачен узурпатором! — горячился известный в Тарантии поэт Ринальдо, в особняке которого неподалеку от Дворцовой площади к вечеру собралась группа почитателей его поэтического дара и единомышленников. Ринальдо был тридцатилетним брюнетом, известным своими памфлетами в адрес Нумедидеса и его сановников. Его острые политические сатиры в стихотворной форме приводили в ярость короля и особенно канцлера, но трогать его не решался даже Нумедидес, опасаясь взрыва народного возмущения. Ринальдо пользовался большой популярностью, как у простых горожан, так и у знатных аквилонцев, со многими из которых находился в дружеских отношениях, запросто посещая их дома. Как большинство поэтов, Ринальдо обладал холерическим темпераментом и относился к людям, которым неугодна любая власть, только потому, что она, по их мнению, ограничивает свободу. Поэтому королевские сановники
— Сейчас есть только два реальных претендента на трон аквилонских владык, — твердо сказал Артензио, светловолосый юноша с красивым лицом и стройной фигурой, чей отец являлся хранителем Большой государственной печати при Вибии Латро. — Это либо граф Троцеро, либо предводитель восставших опальный генерал Конан.
Этот разговор происходил в просторном кабинете Ринальдо, заставленном шкафами с множеством книг. Книги и рукописи валялись повсюду: и на полу, и в креслах, и на широком столе за которым в креслах расположилось восемь молодых людей, включая хозяина. Большинство из них были представителями, так называемой «золотой» молодежи, в возрасте до тридцати лет. Дети знатных вельмож королевства, они привыкли считать себя элитой, которая придет к управлению делами государства на смену своим родителям, хотя на самом деле не отличались ни умом, ни талантом. При всем своем непомерном самомнении, все они, за исключением хозяина особняка, были яркими посредственностями, которых, впрочем, было достаточно и среди высоких государственных чинов.
— Троцеро категорически неприемлем! — безапелляционно заявил Тифан Прискус, сын королевского постельничего, тряхнув темно-каштановыми волосами, спадающими ему на плечи. Его голубые глаза даже потемнели от возмущения.
— Не Троцеро, так Конан, — рассудительно произнес широкоплечий молодой человек выдающимися скулами на широком лице. Это был Ринат Апотис, сын одного их советников Нумедидеса. — В любом случае все мы и каждый в отдельности будем отодвинуты далеко на задний план от рычагов власти. Хорошо еще, если не отправимся вместе с нашими отцами в изгнание.
В кабинете наступило молчание. О том, что вслух произнес Ринат, каждый думал и сам, стараясь упрятать свои мысли подальше в тайники сознания.
— Брр! — даже поежился Раст Ревокат, передернув плечами. Он не был коренным аквилонцем, родился в Гандерланде, откуда его отец, женатый на шемитке, перебрался в Тарантию, где, во многом благодаря жене, стал преуспевающим торговцем. Раст, пожалуй, был единственным, кто не обладал особой знатностью, хотя отец его был гандерландским бароном, но зато богатством мог затмить любого их присутствующих. Мать, очень красивая и практичная женщина, с детских лет посвятила его в науку извлекать деньги практически из воздуха, что умел далеко не каждый. Сейчас они вели дела на пару с отцом и Раст понимал, что смена власти в Аквилонии может серьезно отразится на его успехах в торговле, где многое зависело от вовремя сунутой взятки королевскому должностному лицу.
— Как всем известно, — заметил Ринальдо, — я отношусь к числу противников любой власти, но все же должен признать, что правители бывают разные. Любой узурпатор всегда по натуре тиран, он стремится к власти, в каждом видит готового посягнуть на его трон и задушит малейшее проявление свободомыслия и вольнодумства железной рукой. Другое дело, когда трон занимает законный король, он знает, что трон принадлежит ему по праву и не опасается, что его у него отнимут.
— Верно, — подтвердил хранивший до этого молчание, невысокий крепыш с темными волосами и жесткими чертами лица. Это был Рикс Анекс, сын начальника городской стражи. — Вспомните, ведь еще три — четыре года назад Нумедидес был совсем другим, пока не связался с этим Туландрой Ту…
Он не договорил фразы, так как внезапно все увидели, что воздух в кабинете словно сгустился и перед ними внезапно материализовался колдун и чернокнижник, имя которого так неосторожно произнес Рикс. Он был в своей обычной темно-багряной хламиде с венцом на голове в виде двух переплетённых змей и с посохом в руке.
— Туландра Ту! — вырвалось у всех из уст. Смертельный ужас сковал всех присутствующих. Чернокнижник взглянул на их лица, искаженные страхом и змеиная улыбка скользнула по его губам.