Конан и повелитель молний
Шрифт:
– Ты чего? – встревожилась Лорна.
– Ничего, – тихо отозвалась туранка. Она выглядела слегка ожившей, воспрявшей духом, и даже проявляла слабый интерес к красочному повествованию Ши о событиях на Воловьей площади. – Показалось. Что случилось дальше?
Наверху Клелия Кассиана на мгновение зажмурилась и рывком развела сложенные ковшиками ладони в сторону. Потом с некоторым усилием поднялась, пересела на место Ферузы – низкий раскладной стульчик – позаимствовала чистый лоскут, смочила водой и вытерла лицо. Она сделала, что могла.
Оставалось только ждать.
Спустя некоторое время – Ши Шелам как
Женщина сердито нахмурилась и вполголоса пробормотала:
– Да помоги же мне! Я не могу вытаскивать обратно в этот бренный мир того, кто не хочет жить! Руку! Дай мне руку, балбес!
Лежавшая бесчувственным сплетением костей, мышц и высохшей кожи рука взметнулась так неожиданно, что Клелия вначале отпрянула, и только затем поспешно вытянула навстречу свою кисть.
Ладони соприкоснулись, и, наблюдай за странным действом, похожим на забытый ритуал или обряд, посвященный неведомым божествам, кто-то еще, он бы наверняка заметил быструю теплую искорку, проскочившую между двух человеческих рук.
Золотой огонек мелькнул и пропал, Аластор глубоко вздохнул и открыл глаза – слегка затуманенные, как у человека, проснувшегося после хорошей гулянки и плохо соображающего, кто он и где находится. Покосился влево-вправо, узнавая знакомую обстановку. Наконец зацепился взглядом за Клелию, сидевшую с весьма неодобрительным видом, и озадаченно прищурился, точно пытался вспомнить, кого видит перед собой.
– Кх… Клелия?
– Она самая, – сердито ответила госпожа Кассиана. – Кто еще помчится на край света узнавать, какие новые неприятности ты собрал на свою голову? Ответь-ка мне, только честно – ты нарочно калечишься, чтобы обратить на себя внимание? Кстати, мои поздравления: твоя новая симпатия очень мила и весьма озабочена твоим спасением. Не понимаю, зачем ей это нужно? Неужто во всем городе не нашлось более достойного человека?
– Клелия, будь добра, не язви. Без тебя плохо, – Аластор осторожно шевельнулся и взвыл. – Ой-е… Ну что ты сидишь и смотришь?! Издеваешься, да?
– Лежи тихо, – буркнула Клелия, однако под ее напускной строгостью проглянуло нечто иное, что связывает чопорную старшую сестру и непутевого младшего братца. – Не ерзай и потерпи. В конце концов, ты вполне можешь сам себе помочь. Я тебе не нянька, забыл?
– Ты мой лучший друг и самая большая беда моей жизни, – с легкой ехидцей отозвался Аластор. Прикрыл глаза, словно прислушиваясь к звучащим вдалеке голосам, встряхнулся, помотав спутанной шевелюрой, и облегченно пробормотал: – Как приятно быть живым… Эти маленькие мерзавцы ответят за каждое сломанное ребро, за каждый пинок и в особенности – за мое извалянное в грязи честолюбие…
– С кем повздорил на сей раз? – сдержанно полюбопытствовала Клелия. – До меня дошел слух, что ты вызвал неудовольствие в здешней общине гномов…
– Умхийд, – нехотя признался Аластор. Скрывая мимолетное замешательство, взломщик свесился с кровати, перебирая стоявшие на полу кувшины. К его величайшему огорчению, они оказались наполнены водой. Подхватив самый большой, он жадно начал пить, но подавился и раскашлялся, расплескивая
– Ах, вот в чем дело, – нежнейшим голоском проворковала Клелия. – Ожерелье гномов! Удивительно, почему они тебя сразу не прикончили?
– Рассчитывали, что смогут узнать, куда я его запрятал, – буркнул Аластор. Госпожа Кассиана откровенно рассмеялась. – Не вижу ничего веселого! И, кстати, я здорово сомневаюсь в том, чтобы тебя привела сюда память о старой дружбе. Ты ничего не делаешь просто так, да, Клелия?
– Конечно, – построжав, ответила женщина. – Поэтому, прежде чем ты напьешься вусмерть, празднуя свое воскрешение из мертвых и возвращение вашего общего дружка…
– Какого дружка? – не понял Аластор.
– Сам узнаешь, – не позволила перебить ее Клелия. – Я приехала, чтобы задать кой-какие вопросы. И не пытайся увильнуть – ты мой должник и сам это понимаешь.
– Почему ты всегда оказываешься права? – уныло вопросил взломщик, усаживаясь и обхватывая колени руками. – Так что стряслось?
– Меня обокрали, – траурным голосом произнесла госпожа Кассиана. Аластор восторженно хрюкнул и взглядом потребовал продолжения. – Хочешь полюбоваться, какую вещицу грабители оставили на память о себе?
Она запустила два пальца в висевшую на поясе сумочку из золотых нитей и брезгливо извлекла оттуда какой-то маленький, тускло блестящий предмет, швырнув его Аластору.
Взломщик поднял его, поднеся к падающему из распахнутого окна потоку солнечных лучей – грубовато отлитое, серебряное изображение пяти ключей, висящих на одном кольце.
– Воровской талисман, – задумчиво проговорил он. – Три четверти жителей Шадизара таскают с собой подобные игрушки, веря, будто они проносят удачу.
– Без тебя знаю, что это такое! – огрызнулась Клелия. – Но я хотела бы понять, кто и каким образом умудрился проникнуть ко мне в сокровищницу!
– В какую именно? – иронично уточнил Аластор. – Если мне не изменяет память, у тебя по меньшей мере три замка, четыре загородных имения, с десяток домов по городам Офира и каждый из них просто нашпигован драгоценной чепухой, – он состроил невинную физиономию и вкрадчиво произнес: – Не говоря о том хранилище ценностей, которое всегда с тобой…
– Сокровищницу, – очень тихо и внушительно повторила госпожа Кассиана, наклоняясь вперед. – Ты отлично догадываешься, о чем я говорю.
– Вот как? – Аластор сузил глаза и нехорошо справился: – Значит, ты решила, что это моя вина? Невысоко же твое мнение обо мне, Клелия Кассиана, графиня диа Лаурин! Или, чтобы пробиться сквозь стену недоверия и подозрений, мне назвать тебя настоящим именем? Как в старые добрые времена?
– Мнение невысоко потому, что я знаю тебя, – невозмутимо парировала женщина. – Знаю, что любая запертая дверь и любой хитроумный замок бросают тебе вызов. Знаю, что для тебя не имеет значения блеск похищенного и его цена, ибо ты полагаешь важнее всего те усилия, ту хитрость и те старания, которые придется приложить, дабы добиться своего. Ты тщеславный человек, Аластор, но не стяжатель. Просто ты стремишься быть лучшим. Я помню данную тобой клятву – похитить то, что мы почитаем самым ценным. Помню я – вскоре припомнят и другие. Они уже здесь. Старый Эпиналь в городе, Забияка… Правда, теперь у него новый облик – ни за что не узнаешь…