Конан и призраки прошлого
Шрифт:
— О чем ты задумался, друг мой? Уж не обо мне ли? — высокий и стройный, седовласый маг появился неслышно, будто кошка. Поклонившись, он спросил соизволения присесть, и после короткого кивка государя вольготно расположился в кресле напротив.
— Каким ветром тебя занесло сюда? — вежливо осведомился Конан, делая знак возникшему в дверях слуге.
— Благодарю тебя, повелитель, я и в самом деле не отказался бы от глотка хорошего красного вина.
— Вино сейчас принесут, — поморщился король. — Ты не ответил на мой вопрос.
— О, прости, прости, друг
— Ошибаешься, Пелиас. До твоего появления я чувствовал себя превосходно. Теперь же, клянусь Кромом, мое настроение улетучивается с каждым выдохом. Я не привык повторять вопрос трижды.
— И снова я должен сказать тебе — прости. Но, государь, я не хотел начинать серьезной беседы с первых же слов. Давай выпьем пару глотков вина — горло мое пересохло в пути, — и я немедля доложу тебе о цели моего визита.
— Пей, — кивнул король на второй серебряный кубок, принесенный расторопным слугой.
Пелиас наполнил кубок до краев, смакуя, сделал небольшой глоток, за ним еще, еще…
— Превосходно! Как говоришь ты, друг мой, «клянусь Кромом»?
— Я внимательно слушаю тебя, Пелиас! — потерял терпение Конан.
— Что ж… Дело, о коем я хочу поведать тебе, весьма и весьма серьезное… Знаешь ты или нет, но в конце каждой луны я смотрю на расположение твоих звезд, владыка. Это — первое мое действо. О втором и последующих я не стану тебе рассказывать, зная отношение моего государя к магическим представлениям.
— Зачем? — сумрачно нахмурившись, поинтересовался Конан. — Зачем ты смотришь расположение моих звезд? Тебе своих не хватает?
— О, друг мой, я не могу оставаться в неведении относительно твоей… жизни. Да, государь, именно жизни. Знаю, что в последнее время неспокойно текли твои дни, но серьезной опасности для тебя в том не было. Не было, поверь, иначе я появился бы здесь давно. А теперь… Опасность есть, и серьезная.
— Опять мятеж? В Тарантии?
— О, нет! Твоему королевскому благополучию пока не угрожает ничто. Скажу более: мирное время пришло в Аквилонию. Надолго ли — не отвечу, не в моих силах. Но войска твои могут предаваться веселью и доброму пьянству, если, конечно, пьянство бывает добрым… Что же касается жизни твоей, государь… Злоумышленник жаждет гибели Конана-Амры!
— Как ты сказал? Конана-Амры? Значит, злоумышленник знал меня прежде?
— Именно, государь! И чем-то ты ему тогда крепко насолил. Многие годы готовился он к мести, а опыт мой подсказывает: бойся тех, кто не спешит расправиться с тобой. Такие люди знают, что делают. В их мыслях нет ни ярости, ни гнева — только холодная ненависть, проникшая во все поры, въевшаяся в мозг и плоть…
— И мой такой?
— Точно такой, владыка.
— Хотел бы я поглядеть на него.
— Увы, это невозможно. Моего искусства не достанет показать тебе его лицо, назвать его имя… Только одно…
— Что
— Балаганы…
— Не пойму я тебя, Пелиас. Какие балаганы?
— Скоро праздник, друг мой?
— Да. Новый праздник, Митрадес, в знак благодарения Подателю Жизни. Люди устали от войн, я решил подарить им немного радости.
— Что доказывает еще раз твою мудрость, владыка. Так вот балаганы… Насколько мне известно, они собираются на Митрадес со всех концов земли?
— Ну, не со всех… Но пять-восемь должны прибыть…
— Твой приятель лицедействует в одном из них.
— Ты уверен?
Пелиас с улыбкой пожал плечами.
— Интересно… И в каком же?
— Пока не могу сказать, владыка. Пусть все балаганы окажутся здесь, в Тарантии. Тогда мы пройдемся с тобой и… еще кое с кем… И я, может быть — может быть! — назову тебе именно тот балаган, в котором он…
— Знаешь, Пелиас, я думаю, этот парень не стоит того, чтобы мы с тобой так переживали.
— Стоит, друг мой. Иначе ты не переживешь.
— Ну что мне может сделать какой-то лицедей? И вообще, за мою жизнь я накопил столько врагов, что если буду прятаться от каждого… Ха!
— Не спеши так говорить, государь. Таких врагов, как этот лицедей, у тебя либо мало, либо и вовсе нет — ушли на Серые Равнины. А чем опасен этот, я тебе объяснил.
— Звезды не поведали тебе, когда он желает меня угробить?
— А разве я не сказал? В праздник, друг мой, в самый праздник, в Митрадес…
В Митрадес… Хитро придумано! Площадь — огромное поле за южной стеной Тарантии — будет заполнена народом до отказа; по краям пройдут ряды базара, а в центре полукругом расположатся балаганы; высокий помост у самой стены предназначен для короля и его свиты — оттуда Конан и произнесет свое приветствие славным аквилонцам; перед помостом городская стража отгородит проход шириною в двадцать шагов: по нему парадом выступит сначала кавалерия, затем гвардия… Или сначала гвардия?
— Государь, ты звал меня?
Капитан Черных Драконов Паллантид, верный служака, тенью возник за спиной Конана, замер, ожидая распоряжений…
— Звал, — король задумчиво оглядел его, и вдруг промолвил такое, от чего Паллантиду, никогда не отличавшемуся особенной чувствительностью, стало дурно.
— Во время Митрадеса ты собрался убить меня. Как ты это сделаешь?
— О, владыка… — ошарашенно забормотал капитан. — Клянусь печенью моего каурого, я не собираюсь убивать тебя… Скорее я сам отправлюсь на Серые Равнины, чем…
— Кром! — нетерпеливо махнул рукой Конан. — Ты не понял, старый пес. Я уверен в тебе как в себе самом. Но если бы — если бы! ты решил это сделать, то как?
— Не могу ответить, государь…
— Подумай!
— Ничего такого в голову не приходит…
— Ладно. Попробуем по-другому. Представь, что тебе донесли о злоумышленнике, который на празднике попытается убить короля. Каков будет твой первый вопрос доносителю?
— Имя злоумышленника!
— Он не знает. А второй вопрос?
— Как он выглядит!