Конан и раб змеиной королевы

Толуэлл Брайан

Как оказалось, он ошибался. Внезапно дверь опочивальни раскрылась изнутри. Первым наружу выбралось облако вязкого черноватого дыма. Запах дыма был странен, как будто в нем слились вместе и аромат черного лотоса, и вкус паленой плоти, и зловоние Ада, и свежесть только что пролитой крови, и множество-множество всяких других подобных ингредиентов… То был Запах Ужаса, внезапно понял Патрас. Он закашлялся, отпрянул от двери и жестом приказал отойти прочь остальным стражникам. Закрыв рот платком, он стал смотреть, что будет дальше.

Дальше

послышались хлюпающие звуки, и вместе с небольшой лужицей темно-красной жидкости из палаты показалась девочка. Калис. Патрас затаил дыхание. Вышедшая из королевского покоя Калис походила на Калис, вошедшую туда, как походит выпотрошенная и сгнившая курица на пышущую здоровьем молодую наседку. Следом за Калис вышел Натеп. Он выглядел чуть получше сестры, однако много хуже тех несчастных, которых выносили мертвыми из пыточной Патраса. Калис и Натеп осмотрелись и встали в дверях, точно сами были стражниками.

Затем снова раздались хлюпающие звуки, и из черной мглы показался новый персонаж. Патрас не сразу признал в нем саму королеву. Ибо о Тхутмертари напоминала лишь фигура, высокая и гибкая. В остальном внешность владычицы Стигии мало чем отличалась от наружности Калис и Натепа. Девушка была покрыта кровью и какой-то пузырчатой серой массой весьма отталкивающего вида; особенно много этой массы было на ее лице, и Тхутмертари постоянно облизывалась, чтобы снять ее с алых губ. На плечах и ногах виднелись многочисленные следы глубоких укусов – как человеческих, так и нечеловеческих. С правого бока был вырван большой кусок плоти. В довершение ко всему Патрас с ужасом узрел, что за королевой по полу что-то тащится и этому «что-то» по природе полагается быть внутри, а не снаружи человеческого тела.

Начальник стражи с трудом устоял на ногах, когда жуткое создание, которое он знал как Тхутмертари, приблизилось к нему и, довольно улыбаясь, обыденно произнесло:

– Меня кто-нибудь спрашивал, Патрас? Собственный язык не сразу покорился ему, но он вес же выдавил:

– Никак нет, Ваше Величество… Как там у вас началось, так все отсюда ушли… – Он поспешил поправиться: – Кроме нас. Святейшая.

– Молодец, Патрас. Сообщи жрецам, что я желаю их видеть. Пусть приберут в моих покоях – это по их части.

– Что с тобой, Святейшая? – прошептал он. – Ты сама не своя…

Создание заливисто рассмеялось.

– Со мной все в порядке. Я решила отдохнуть и немного увлеклась… Ну да это не имеет значения. Я очень довольна. Ступай, Патрас.

Спеша исполнить поручение королевы, начальник стражи едва не столкнулся с Джосером и Камией. На супругах не было лица. Завидев Калис и Натепа, они побледнели еще больше. Камия кинулась к детям и упала на колени.

– Натеп! Калис! Что с вами?! – точно безумная, вскричала мать.

Ответил ей спокойно-монотонный голос сына,

и принцесса едва узнала его.

– Я мертв, – сообщил десятилетний Натеп, глядя в пустое пространство перед собой. – Мне было хорошо во сне с моей владычицей. Очень хорошо. Я очень доволен. Чудесный сон.

– Я мертва, ~ в унисон ему прошелестела двенадцатилетняя Калис, также не глядя на мать. – Я служу королеве и верховной жрице. Я очень довольна. Я хочу еще…

Последние слова покойницы прозвучали гнусаво, так как из сломанного носа, извиваясь, выполз большой слизкий червяк белесого цвета. Червяк осмотрелся, помотав безглазой башкой, и, извернувшись, заполз в соседнюю ноздрю.

– Нет!!! – издала вопль принцесса и свалилась без чувств.

Джосер был готов последовать за нею в спасительное море беспамятства, но тут Тхутмертари подбежала к нему и хорошенько встряхнула. Увидев, что его хватает ужасное существо, покрытое кровью и ошметками мозга, принц попытался вырваться.

– Ты кто?! – в ужасе воскликнул он. Ответом ему были слова, прозвучавшие насмешливо и глумливо:

– Как, ты не узнаешь меня, братец? Джосер сразу вес понял. Он привалился к стене и закрыл глаза. Стараясь, чтобы бессмысленное страдание не звучало в его голосе, он произнес:

– Ты обещала отпустить детей с нами. Как я мог тебе поверить!…

Тхутмертари влепила ему пощечину и оскорбленно воскликнула:

– Я и отпускаю их с вами! Вы попросили – я согласилась. Но разве вы просили, чтобы я отпустила их с вами живыми?! Не просили! Я отпускаю их мертвыми, и это нисколько не хуже. Ты должен не упрекать, а благодарить меня: теперь-то ты можешь не бояться, что твоих детей убьют!… А заодно твои дети не позволят вам с Камией согрешить против меня. Ты же видишь, как они теперь меня любят! – ехидно ухмыльнулась она.

Джосер молчал. С подобной логикой невозможно было спорить.

– Возьми себя в руки и приведи в чувство жену, – приказала ему королева. – Сам объяснишь ей, какое благодеяние я сделала для вашей семьи. Заметь, между прочим, что Калис и Натеп – единственные, кого я вытащила обратно в Мир после волшебного путешествия в страну снов черного лотоса. – Она широко и сладостно улыбнулась, вспоминая чудесный сон. – Остальные дети переселились в эту страну навсегда…

Принц открыл глаза, оглядел ее…

– Надеюсь, ты тоже мертва, сестра Тхутмертари, как и мои дети.

Она загадочно хихикнула и ответила с той же таинственной усмешкой:

– Моя жизнь и моя смерть – это почти одно и то же, брат. Это две дороги, которые идут совсем-совсем рядом и когда-нибудь сольются в одну… А теперь забирай жену и детей и оставь меня. Я должна привести себя в порядок. Чтобы никому более не пришло в голову посчитать повелительницу Стигии мертвой!

– Сур, раб мой, где же ты? Я устала тебя дозываться!