Конан и ритуал Луны
Шрифт:
Конан достиг конца лестницы. Что-то и тут изменилось… Где?.. О, Кром! Где его Рахима?! Где тело Рахимы?! Где мертвое тело девушки? Утащили? Значит, действительно тут… А почему — утащили? Конан перевел дыхание. А что, если она сама ушла? Но это… что? Невозможно? В этом мире нет ничего невозможного! Тем более тут, в подземелье, над которым высится мрачная башня колдуна! Чародей говорил о старухе, о нечисти, которую она наплодила…
Медленно, стараясь не производить лишнего шума, Конан обнажил
Вдалеке, где-то в самых глубинах подземелья раздался далекий вой. Он был похож на волчий, но все же другой. Выл не волк. Выл… человек? Не человек, конечно, уже не человек… Но как же велико это подземелье!
Конан поднял факел. Прямо и направо — коридоры, выложенные неровным, сочащимся влагой камнем. Еще один, с земляными стенками, как большая нора, темнел слева. И опять лестница. Конечно же — вниз. Именно оттуда, кажется, и доносился вой.
Куда идти? Вниз? Уничтожить того, кто воет, пока он не напал сзади в темноте? Конан глянул на факел. Насколько его хватит? Нужно искать выход, а внизу его вряд ли найдешь…
Решительным шагом северянин направился в тоннель, напоминающий нору. Язычки пламени факела отклонились. Похоже, где-то поступает воздух…
С земляного свода свисали причудливые корни, извивались в неверном свете факела, метались черными тенями, норовили вцепиться в волосы.
Позади вновь послышался далекий вой. Еще один — более хриплый… Это уже впереди… Его окружают? Да, похоже, его окружают те самые твари, о которых говорил колдун.
Конан взял меч наизготовку и спокойно пошел вперед. Тоннель достаточно широк для замаха… Страха уже не было. Страх остался там, где лежит, готовясь к неестественному пробуждению, тело Грумми, где лежала Рахима. С кем он встретится сейчас? Это не так уж важно: меч разрубит и живого, и мертвого.
Вой теперь доносился, казалось, со всех сторон. Конан не останавливаясь, шагал по тоннелю. Темнота, напуганная светом факела, нехотя расступалась перед ним, и тут же стремительно смыкалась позади. Корни теперь уже явственно шевелились — от них приходилось уворачиваться, как от цепких, корявых пальцев — жадных, норовящих вцепиться в горло.
Неровные стены тоннеля бугрились вздутиями, похожими на созревшие нарывы… Вот-вот лопнут, источая гной, и выбросят в мир… что? Очередного монстра? Очередное сосущее кровь чудовище?
С тревогой заметил Конан, что тоннель сужается. Теперь уже не только с потолка свешивались живые корни — и с боков тянулись их мерзкие лапы-щупальца, готовые в любую минуту вцепиться в руку, в бок — разорвать, углубиться в мягкую, сочащуюся кровью плоть.
Если тоннель слишком сузится… Конан несколько раз взмахнул мечом. Пока еще места достаточно. Но вот дальше… Многоголосый вой катился лавиной.
Внезапно сбоку открылась
Согнувшись, Конан осветил внутреннюю полость — небольшую пещеру. Достаточно объемную, чтобы размахнуться. Если встать немного сбоку от входа — можно спокойно перерубать надвое каждого, кто сунется!
Скользнув в пещеру, Конан воткнул в стену факел. Выбрал позицию. Теперь он был готов. Вой приближался. Высокие, вибрирующие голоса. С яростным хрипом. С присвистом, с шипением.
Конан застыл в ожидании. Приближение неведомой опасности и вынужденное ожидание, когда секунды превращаются в минуты, минуты — в часы, а часы — в вечность… Впрочем, вряд ли ему придется столько ждать.
Теперь можно было расслышать, что к вою примешиваются другие звуки — стоны, выкрики. Человеческая речь из пасти чудовища?
Казалось, будто стая волков, царапая когтями земляной пол, промчалась мимо. Звуки удалялись. Конан позволил себе немного расслабиться. Не почуяли? Проскочили мимо? Вряд ли это надолго. Скоро они поймут, что сбились со следа. И вернутся. Интересно, как они выглядят? Как волки? Скорее, топот этой воющей и визжащей стаи напоминал топот своры собак. Волки так не шумят…
В отверстие одним движением проскользнуло существо и остановилось, ослепленное светом факела.
— О боги! Рахима! — воскликнул Конан. — Что с тобой стало?!
Существо не дышало. Обнаженное, посиневшее тело, принадлежащее когда-то его возлюбленной, застыло в абсолютной неподвижности. Темные пятна тления на груди, животе и, что самое неприятное, на лице. Впрочем, лицом это назвать уже нельзя. Глаза — прекрасные глаза Рахимы — налились кровью и злобой, нижние веки обвисли, открывая полости, полные гноя, рот в жутком оскале обнажил неимоверно удлинившиеся зубы.
Существо зашипело и приготовилось к прыжку.
— Рахима! Ты меня узнаешь? — ласково говорил воин. — Это же я, Конан, тот, которого ты любила! Разве ты меня не помнишь?
Варвар-киммериец представлял собой идеальную боевую машину. Губы его шептали успокаивающие слова, а тело, независимо от этого, готовилось к бою. До предела обострилось восприятие, мышцы приготовились к резкой, взрывной нагрузке, и сосредоточенность на предстоящей схватке стала абсолютной. Сейчас Конан был не менее быстр и не менее опасен, чем застывшее перед ним страшное существо, не принадлежащее более к этому миру.
Тварь метнулась вправо-влево и прыгнула.
Невероятно быстрые, неуловимые глазом движения! Конана спасли рефлексы воина и первобытное чутье варвара. Казалось, сами боги направили удар его меча… Разрубленная до пояса мертвая женщина, с ненавистью глядя в глаза бывшего возлюбленного, умирала вторично…
Вновь раздался вой стаи. Они возвращались. Конан встал, как и намечал, немного в стороне от входа. Тварь — на сей раз, действительно похожая на животное — с воем скользнула в пещеру. Еще один точный удар — и разрубленное пополам чудовище издыхает, разбрызгивая черную кровь.