Конан и ритуал Луны
Шрифт:
— Так что — гномы-то?
— Ну вот, послали меня в одну из самых дальних пещер, вроде как на разведку, там один из тоннелей повелителя попал вроде в странную пещеру… Не понял я, в общем… пещер-то много, и все по-своему странные.
— А как повелитель эти тоннели делает?
— Знамо как — волшебством! Прожигает как-то, там потом долго гарью воняет…
— Ну, про гномов-то расскажи!
— Так я и рассказываю! — Ивар недовольный тем, что его постоянно перебивают, хотел было идти работать, но подумал, покряхтел и продолжил:
— Пришел я в эту
— А о драконах еще расскажи!
— После, после! Надо за процессом следить… Хотя… сильно-то не стоит нам тут убиваться… Да и вообще… Ошибки могут быть… — Ивар присел на камень.
— Видите ли, братцы… вот владыка подземный вроде и платит нам щедро, да только он знает, что все эти деньги к нему и вернутся.
— Как так? — загудели голоса. — Почему это, к нему?!
— А так — никто из нас отсюда не выйдет! Вы что — поверили обещаниям вербовщиков? Поработаете, дескать, несколько лет, скопите богатство, и айда на все четыре стороны? Нет, братцы, за то время, что я тут работаю, ни один еще не ушел. Бежать пытались, да только зорги беглецов всегда назад приводили…
— Приносили… — поправил кто-то
— Верно, приносили… Чтоб другим неповадно было бегать!
— Так что ж, все мы тут и помрем?
— Ну… — протянул Ивар, — все может случиться… — Он понизил голос. — Я слышал, повелителю ихнему надо опять зелья, иначе копыта отбросит. А зелье-то все труднее доставать становиться. Не одному ему надо… Вот этот Ишанатан и набрал отряд — пойдет зелье добывать… Только зоргов я ему дал не самых лучших, а с ошибками… Вот наша тайная надежда — зелье не достанет, повелитель сдохнет от старости, а мы тогда, может, и на волю выберемся.
— А где это зелье-то спрятано?
— Говорили, что в каком-то не то соседнем подземном царстве, не то в старом и заброшенном замке… И что попасть туда очень трудно. С боем пробиваться надо…
Ласковые лучи утреннего солнца нежно прикоснулись к дворцам и хижинам просыпающегося города. Утро в Шадизаре было настолько прекрасным, что заставляло жителей вспоминать о божественной благодати! Райское пение птиц, прохладный, освежающий ветерок…
Днем божественная благодать заканчивалась. Изнуряющая жара, заставляющая все живое прятаться в тень, скучные дела, нудные обязанности… А вечером и ночью наступало время демонов: драки, ограбления, убийства, ожесточенно-веселые кутежи, попойки, игра в кости…
Но проходила ночь, трупы были надежно спрятаны, кутилы, приняв утреннюю кружку вина, расходились отсыпаться, игроки подсчитывали барыши и убытки, а ласковое солнце вновь начинало веселый
Киммериец Конан мрачно шагал по извилистым улочкам окраины Шадизара.
— Кром! Как быстро они кончаются! — ворчал он вполголоса. — Только вчера был полный кошелек! Опять наниматься охранять караваны? Или вспомнить ремесло вора? Или пробраться туда, где еще помнят Амру, и вновь заняться пиратством?
Но, перебирая мысленно все свои старые профессии, Конан с некоторым удивлением осознал, что его не прельщает больше ни опасности воровского дела, ни романтика пиратства. Но не вечно же ему охранять караваны?!
Услышав крики, Конан остановился. За поворотом, похоже, собралась большая толпа. Слышались веселые возгласы, кто-то громко предлагал три к одному на то, что здоровяк продержится еще полколокола…
Подойдя к оживленной толпе, Конан увидел в высшей степени странное зрелище. Четверо солдат и несколько простолюдинов избивали человека могучего сложения. Гигант уже с трудом держался на ногах, но даже не пытался защитить себя.
Солдаты коваными сапогами наносили самые болезненные удары. Примазавшиеся к избиению бродяги работали в основном кулаками.
Но вот солдаты… Особенно свирепствовал один смуглый чернобородый воин. Приемы его были необычны — слегка подпрыгнув, он выбрасывал вверх одну ногу, затем резко опускал, и в этот момент на смену ей взлетала вторая — та, которой он и бил, как кузнечным молотом, в живот противника.
У избиваемого, голого по пояс человека было прекрасное тело — воина, атлета, богатыря, вполне способного защитить себя. Вместо этого гигант молча терпел избиение. Синяки и ссадины покрывали его могучий торс. Из разбитого носа струилась кровь. Правая бровь превратилась в кровавый сгусток и закрыла глаз. Губы чудовищно распухли и кровоточили в нескольких местах. На руках виднелись неглубокие порезы, которые могли быть нанесены только лезвием ножа.
С недоумением взирал Конан на это странное зрелище — здоровяк, который не защищается. Презрение на лице киммерийца сменилось тревогой, когда он заметил, что еще немного, и атлет упадет под ноги разгоряченным солдатам. И тогда его забьют насмерть.
Шагнув вперед, Конан несколькими движениями разбросал нападавших. Смуглый солдат, так ловко вскидывавший ноги, раздосадованный помехой, попытался напасть на непрошенного защитника. Зарычав, он двинулся на Конана, намереваясь, очевидно, использовать свой коронный прием.
Но киммериец не стал ждать, пока солдат вновь продемонстрирует уникальный стиль рукопашного боя. С быстротой нападающей кобры, практически не размахиваясь, он нанес солдату страшный удар в лоб. И не кулаком — чтобы не убить — а раскрытой ладонью. Отлетев от места событий шагов на пять, чернобородый остался недвижим. Остальные участники потасовки, узнав в неожиданном противнике Конана-киммерийца, пустились наутек.
С брезгливой гримасой, ибо варвар не жаловал тех, кто не мог или не хотел себя защитить, Конан помог избитому здоровяку дойти до ближайшей таверны.