Конан из Киммерии

Говард Роберт Ирвин

Хемса больше не обращал на него внимания. Подошел к первой же двери и прислонил раскрытую ладонь к массивному бронзовому замку. Дверь с раздирающим слух треском уступила. Идя следом за Хемсой, девушка увидела, что по толстому тиковому дереву двери пошли трещины, бронзовые засовы погнуты и вырваны из гнезд. Даже сорок воинов, бьющих тысячефутовым тараном, не смогли бы нанести двери большего разрушения. Опьяненный свободой, Хемса играл своей чудесной силой, радуясь ей и тешась, как молодой исполин с избытком темперамента использует силу своих мускулов в рискованных выходках.

Выломанная дверь вела в маленький дворик,

освещенный светом факелов. Напротив двери они увидели толстую решетку из железных прутьев. Заметили схватившуюся за решетку волосатую руку и белки блестящих в темноте глаз.

Хемса какое-то мгновение стоял неподвижно, вглядываясь в темноту, из которой отвечал ему взгляд пылающих зрачков. Потом сунул руку за пазуху и высыпал на каменную мостовую горсть блестящей пыли. Вспыхнул зеленый огонь, освещая дворик. Вспышка высветила фигуры семерых людей, неподвижно стоящих за решеткой, осветив каждую деталь их поношенной гуральской одежды и орлиные черты заросших лиц. Никто из них не отозвался, но в глазах у них был ужас, волосатыми руками они крепко сжимали прутья.

Огонь погас, но блеск остался, дрожащий блеск зеленого шара, пульсирующего и трепещущего на камнях у ног Хемсы. Узники не могли оторвать от него взгляда. Шар постепенно вытянулся, превратился в спираль из ярко светящегося зеленоватого дыма, который изгибался и скручивался, как огромная змея, напрягающая блестящие, волнующиеся сплетения. Эта лента вдруг превратилась в облако, медленно движущееся по мостовой прямо к клетке. Узники смотрели на него широко открытыми от ужаса глазами, дрожь отчаянно сжавшихся на прутьях пальцев передавалась клетке. С раскрытых губ горцев не слетало ни единого звука. Зеленая тучка доползла до решетки, закрывая ее от глаз девушки. Как туман, проникла она сквозь прутья и окутала горцев. Из густых клубов раздался сдавленный стон, словно бы кто-то погружался под воду.

Хемса дотронулся до плеча девушки, которая смотрела на это широко раскрытыми от удивления глазами. Она обернулась и машинально пошла за ним, все время оглядываясь через плечо. Мгла стала рассеиваться: прямо возле решетки была видна пара обутых в сандалии ног, торчащих вверх, а также неясные абрисы семи неподвижно лежащих в беспорядке тел.

— А сейчас оседлаем верховую лошадь, которая быстрее любого из скакунов, взращенных в конюшнях смертных, — сказал Хемса. — Будем в Афгулистане еще до рассвета.

4

Встреча на перевале

Деви Жазмина не могла припомнить ни одной подробности своего похищения. Внезапность и быстрота, с которой происходили события, ошеломили ее, в памяти остались только отдельные моменты: парализующие объятия могучих рук, горящие глаза похитителя и его дыхание, обжигающее ее шею. Прыжок через окно на зубцы стены, бешеный бег по ступеням и крышам, когда ее парализовал страх высоты, потом ловкий спуск по канату, привязанному к зубцу (похититель спустился по нему в мгновение ока, перебросив онемевшую жертву через плечо), — все это оставило в памяти Деви лишь невыразительный след. Немного лучше она помнила быстрый бег несущего ее с детской легкостью человека, тень деревьев, прыжок в седло дико ржавшего и фыркавшего балканского жеребца. Потом была бешеная скачка и стук копыт, высекающих искры на каменистой дороге, ведущей через предгорья.

Когда она вновь обрела ясность мысли, первым ее чувством была бешеная

ярость и стыд. Она была в отчаянии. Правители золотых королевств на юге от Химелии почитались всеми почти как боги, а она ведь была Деви Вендии! Безудержный гнев взял верх над страхом. Она дико крикнула и стала вырываться. Она, Жазмина, переброшена через луку седла горского вождя, словно обычная девка, купленная на торжище! Конан только обнял ее покрепче, и Жазмина впервые в жизни подчинилась силе. Конан взглянул на нее и широко улыбнулся. В свете звезд сверкали белые зубы. Свободно опущенные поводья лежали на развевающейся гриве жеребца, который мчался по усеянной валунами дороге, напрягая в последнем усилии все мускулы и сухожилия. Но Конан без труда, почти небрежно, удерживался в седле, как кентавр.

— Пес! — выкрикнула Жазмина, трясясь от гнева, стыда и бессилья, — Ты имеешь дерзость… смеяться! Заплатишь за это головой! Куда меня везешь?

— В деревню афгулов, — ответил тот, оглядываясь через плечо.

Вдали, за пригорками, которые они проехали, на стенах крепости мелькали огоньки факелов; он заметил также отблеск света, говорящий о том, что открыли большие ворота. Конан громко засмеялся, смех его звучал, как горный поток.

— Губернатор выслал в погоню за нами конников, — сказал он с насмешкой. — О Кром, прихватим их на маленькую конную прогулку! Как ты думаешь, Деви, поменяют они семерых горцев на кшатрийскую княжну?

— Скорее вышлют армию, чтобы повесить тебя вместе с твоим демоновым родом, — пообещала она ему с убеждением.

Он радостно засмеялся и сильнее прижал ее к себе, усаживаясь поудобнее. Но Жазмина сочла это новым оскорблением и возобновила свою напрасную борьбу, пока не пришла к выводу, что эти ее попытки освободиться только смешат его. Кроме того, от возни ее воздушное, развевающееся на ветру шелковое убранство было в ужасном беспорядке. Она решила, что лучше будет хранить надменное спокойствие, и погрузилась в гневное молчание.

Но гнев сменило удивление, когда они достигли выхода в долину Забар, зияющую, словно брешь в темной стене скалы, которая загородила им дорогу, как огромный бруствер. Казалось, какой-то гигантский нож вырезал этот проход в сплошной скале. По обе стороны вознеслись на сотни футов крутые склоны, пряча выход в долину в кромешной тьме. Даже Конан не мог разглядеть в этой темноте ничего, но зная, что за ним погоня из крепости, и помня дорогу наизусть, он не придерживал коня. Огромный зверь еще не выказывал признаков усталости. Словно молния, они промчались дорогой, лежащей на дне долины, взобрались на откос и переправились через наиболее низкое место гребня, по обе стороны которого корочки предательского сланца подстерегали неосторожный шаг, а потом осыпались на дорогу, тянущуюся вдоль левой стены ущелья.

В густой темноте даже Конан не мог заметить засады, устроенной забарскими горцами. Они с Жазминой как раз проезжали возле темного проема одной из боковых балок, когда в воздухе просвистело копье и с глухим звуком вонзилось в круп мчащегося коня. Огромный жеребец споткнулся, пронзительно заржал и на всем скаку рухнул на землю. Но Конан, заметив летящее копье, отреагировал с быстротой молнии.

Он соскочил с падающего коня, держа девушку в объятиях, чтоб она не поранилась о сланец. Приземлился на ноги, как кот, втолкнул пленницу в расщелину и обернулся, выхватив кинжал.