Конан – изменник
Шрифт:
Скала была холодной и шершавой. Трещин на поверхности он не заметил. Киммериец точно приклеился к отвесной стене, цепляясь за нее пальцами рук и ног. Вплотную прижавшись к собственной тени, он медленно пополз вниз, уходя в сторону от зева туннеля.
Конан прекрасно понимал, что любое неосторожное движение — и он найдет свою смерть у подножия утеса. Его ноющее исцарапанное тело снова начало болеть от сильного напряжения. Наконец пальцы ног отыскали узкую расщелину, хотя и забитую песком и галькой, но пригодную для того, чтобы опереться, пусть даже кончиками
Доверившись этой ненадежной опоре, Конан отважился бросить взгляд вниз, измеряя наметанным взором путь, уходящий на головокружительную глубину. Нижняя часть скалы изобиловала трещинами и выступами. Основание терялось среди холмов и огромных валунов, так что, по крайней мере, ничтожный шанс на спасение был.
Конан продвинулся на дюйм вдоль своей опоры, пальцами ног выбрасывая песок и гальку и обходя большой выступ. И наконец он повис над бездной. Выступ остался сбоку. Тогда Конан остановился. Предстояло почти невозможное: перенести вес тела с пальцев ног на пальцы рук.
Несколько секунд потребовалось ему на то, чтобы утихомирить бешено стучащее сердце. Затем он схватился за пучок сухой травы, пробившийся из вертикальной трещины в скале. Осторожно он опустился на корточки, прижимаясь к скале боком и царапая колени о камень.
Он вырвал растение, утес начал было уходить из-под ног, но Конан с быстротой молнии схватился за ту трещину, где только что стояли его ноги. При этом рывке он чуть было не вывихнул себе плечо, но тем не менее ему удалось удержаться на скале. Итак, он остался висеть на одной руке, оставив на скале добрый лоскут собственной шкуры.
Холодный пот выступил у него на лбу. Теперь ему снова нужно было перебраться в сторону. С трудом он поднял вторую руку и двинулся пальцами по узкой трещине. Что с того? Перед ним была совершенно вертикальная стена, высотой больше его собственного роста. Ее поверхность растрескалась и выветрилась. Киммериец долго не думал — ослабил руки и полетел вниз, тщательно выбрав перед тем место приземления.
При ударе о голый камень его ноги и колени соскользнули, оборвав кожу, но он сумел ногтями уцепиться за наклонную скалу и страшным усилием заставить себя остановиться и не рухнуть в пропасть.
Намертво вцепившись в опору, он поднялся немного выше и, устроившись удобнее, долгое время отдыхал, переводя дыхание. Ему было ясно: после этого прыжка ему уже невозможно будет подняться наверх, даже если спуск окажется неудачным. Дороги назад, в тоннель, больше не было!
Собравшись с силами и отдохнув, он осторожно спустился немного ниже и, разжав руки, сполз по гладкой скале к следующему уступу. Затем перебрался на третий. Каждый раз это требовало от него напряжения всех его сил и умений, всей его кошачьей ловкости и гибкости — и отличной тренировки. По мере того как в его сердце росла надежда совершить невозможное, руки и ноги становились все слабее. Он уже почти не чувствовал их.
Уже под утесом внизу видна была земля, залитая лунным светом, но все равно он находился еш, е слишком высоко, так что любое неверное движение означало для него смерть, тяжелые
Переползая через третий выступ, он обнаружил, широкую, но не глубокую расселину, внутрь которой он мог забраться. Он быстро преодолел самый опасный и отвесный участок утеса.
По мере приближения к земле в трещинах скалы стало попадаться все больше пучков травы. Конан цеплялся за растения, которые давали ему лишний шанс победить в нелегком единоборстве с природой.
Уголком глаза он заметил, как что-то темное движется поблизости, и ощутил нечто странное. Приглядевшись, он обнаружил сонмище серых пауков, которые разбегались по его руке и предплечью.
Усилием воли он отогнал от себя страх. Но пауки все же на мгновение отвлекли его внимание. В этот самый миг шаткий камень под его ногой подался. Конан заскользил вниз. Крик застрял у него в горле, когда он сорвался.
Мгновение спустя он ударился ногами о каменное крошево. Так продолжал он скатываться дальше, пока не ударился о полуосыпавшийся круглый выступ скалы. Следом за ним летела целая лавина мелких обломков. И теперь он катился вниз по склону, перескакивая через камни, скальные выступы, горы гальки. Все вертелось перед его глазами — холмы, луна, камни.
С сильным ударом рухнул он наконец на землю. Он лежал среди камней на сухой почве, где росла скудная трава.
Все еще дрожали локти и колени. Конан потряс головой, чтобы избавиться от головокружения. Все его тело страшно болело, но — о счастье! — он не чувствовал той острой боли, которая возвестила бы о переломе или какой-нибудь иной сильной травме.
Конан ощупал себя — запыленного, ободранного. Пауков не заметил. При падении потерял он и серебряную цепочку. Остался только ноющий след в паху, там, где серебряные звенья ободрали ему кожу.
Он сел, взглянул наверх. На ярко освещенном утесе зева тоннеля не было видно. На самой вершине темнели стены дворца. Не было заметно никаких наблюдателей. Не слышно было и тревоги, поднятой по случаю его исчезновения. Должно быть, шум падения его тела остался незамеченным.
Когда в голове у него прояснилось, мысль о том, что он свободен и невредим, была для него сущим исцелением. Он ощутил дикую радость и вместе с ней — стремление немедленно действовать. Сняв с шеи свои сандалии, он, кривясь от боли, надел их на израненные ноги. Затем он заковылял на все еще онемевших ногах в сторону лагеря наемников.
Киммериец шел по тележной колее, которая вела вокруг городских стен, огибая утес. Он поглядывал на вершину стены и держался на краю дороги, готовый при малейшем сигнале опасности броситься в придорожную канаву.
Здесь стена изгибалась, повторяя естественные очертания утеса. На коротком отрезке стены он не видел ни одного факела. Не слышно было даже обычной переклички часовых. Он продолжал быстро идти, силой воли заставляя свое ноющее тело двигаться вперед. Вскоре утес террасами начал спускаться вниз. Зубцы дворцовой стены скрылись за его склоном. Теперь он достиг городской стены.