Конан не знающий страха
Шрифт:
— Мне известно, каким богам ты служишь, — перебил его Тахарка, внимательно оглядывая улочку, по которой они пришли. Вроде никого поблизости нет, но лучше не рисковать. — Зайдем внутрь и поговорим спокойно.
Жрец шагнул в прохладный полумрак храма.
— Насколько я понимаю, с тобой вступали в контакт и раньше?
— Да, — ответил Тахарка и, выхватив кинжал, вогнал его по рукоятку в спину жреца, туда, где должно было находиться его сердце. Жрец упал, и Тахарка ударил его кинжалом еще дважды. По телу жреца пробежала короткая судорога, и он испустил дух.
Тахарка настороженно огляделся, вытер
Стараясь стряхнуть с себя непривычную робость, Тахарка занялся трупом. Он потащил безжизненное тело за ноги подальше от порога, чтобы спрятать в полутьме за колоннами. Тахарка не стал искать какого-то более надежного места. Вряд ли здесь бывает много прихожан. Пока труп обнаружат, пройдет целый месяц. К тому времени Тахарка будет уже далеко—далеко отсюда.
Уже уходя, он подумал, что вечно голодные бродячие собаки могут учуять труп и привлечь внимание людей. Тогда он решил прикрыть дверь. И вдруг через почти затворенную дверь он увидел, или ему показалось, что сверху, из-за одной из змеиных голов, на него смотрит какое-то крошечное личико. Содрогнувшись, он плотно захлопнул дверь и быстрыми шагами направился прочь. Вот еще! Сходить с ума из-за всякой чепухи. Даже если и узнают, что совершено им, кого в этом городе взволнует смерть старого, никому не нужного жреца. Но все же Тахарка не мог успокоиться. Это личико, которое померещилось ему среди змеиных голов, смотрело, как бы в тайне глумясь над кешанцем.
Аксандриас был потрясен выражением лица своего начальника, когда тот появился на постоялом дворе. Ничего похожего он еще не видел. Уж кто-кто, а Тахарка умел владеть собой, даже перед лицом смертельной опасности сохраняя полное присутствие духа. Сейчас же у него был такой вид, будто он увидел демонов. Когда кешанец подошел к столу, он уже овладел собой, Аксандриас видел, каких усилий это стоило.
— Чего хотел этот жрец, хозяин? — спросил он с неподдельным интересом: если у Тахарки есть слабое место, то ему неплохо знать об этом.
— А, чепуха, — ответил кешанец. — Он хотел всучить мне еще кое-какие снадобья. Я сказал, чтобы не терял времени. Сам знаешь, эти нищие жрецы вечно пытаются выжать деньги из простаков.
Аксандриасу вспомнились те несметные сокровища, которые он видел в древнем храме, и он понял, что Тахарка лжет. Это было уже интересно.
— Да, мой господин, все эти жрецы одного поля ягоды.
Тахарка взял с блюда жареную курицу и принялся за еду, помогая себе тем самым кинжалом, которым он только что заколол жреца.
— О всемогущие боги, как я голоден!
Тахарка налил себе полный кубок вина и осушил его, как показалось аквилонцу, с не свойственной ему жадностью.
— Друзья мои, — сказал Тахарка, окончательно совладав с собой, — я рад, что мы уезжаем отсюда. Судя по тому, что рассказывал наш новый товарищ, в Офире нам придется по душе.
Гандеры покорно закивали, но, по правде говоря, им не слишком хотелось менять легкую жизнь в Кротоне на возможно опасные приключения в
— Как скажешь, начальник.
Аксандриас так и не понял, что же, собственно, произошло между жрецом и Тахаркой и почему Тахарка так странно вел себя. Внутренний голос подсказывал ему, что, сумей он разгадать тайну кешанца, в дальнейшем это могло бы принести ему много пользы. Стоило еще поразмыслить над этим.
Тем временем в сумраке темного храма что-то происходило. Высоко под потолком, в тени колонн со змеиными головами двигались и верещали какие-то маленькие человекоподобные существа. Вот одно неожиданно сорвалось со своего насеста под крышей и, расправив перепончатые крылья, мягко спланировало к неподвижному телу. Существо щелкало и присвистывало, осматривая труп, потом, подняв голову, испустило резкий повелительный крик. Воздух внутри храма зашелестел, когда больше дюжины маленьких существ разом слетели вниз.
Форма тела этих существ была человекоподобной, и лица их тоже были почти человечьи, вернее, гротескно человечьи. Пальцы кончались черными когтями, хвост был голый, как у ящерицы, а их самих покрывала короткая темная шерстка. В сложенном виде их крылья домиком возвышались над головой.
Еще несколько минут они тихо о чем-то совещались, потом каждый занял определенное место у тела жреца. Вот они встали на колени и начали произносить нараспев какие-то заклинания, прерывая их через равные промежутки времени пронзительными выкриками. Они монотонно раскачивались, их головы и хвосты тоже не переставая двигались, иногда существа вдруг менялись местами, но ни на миг не прервали своего монотонного песнопения. И вот по прошествии нескольких часов тело жреца слабо шевельнулось. Потом оно еще некоторое время было неподвижно, и вдруг по нему пробежала судорога, другая, третья. Человечки издали восторженный вопль, но тут же возобновили чтение заклинаний. У жреца появилось дыхание. Оно со свистом и клекотом вырывалось из его груди, вокруг носа и рта пузырилась кровавая пена, однако спустя некоторое время она исчезла, и дыхание стало нормальным.
Веки жреца дрогнули, затрепетали и распахнулись. Сознание долго еще не возвращалось к нему и наконец вернулось. И тогда на лице жреца одно за другим сменили друг друга изумление, страх и безумная ярость. Постепенно лицо разгладилось и вновь приобрело спокойное и невозмутимое выражение.
Медленно, с трудом, жрец приподнялся и прислонился к каменной колонне. Маленькие крылатые человечки—демоны в безумной радости принялись описывать вокруг него стремительные круги, кувыркаться от восторга и распевать гимны радости.
Слабая улыбка тронула губы жреца:
— Вы хорошо потрудились, мои маленькие слуги, и вам положена награда.
С трудом жрец поднялся на ноги. Потом, собираясь с силами, прислонился к колонне. Возвращение из смерти — нелегкое дело, даже для таких, как он. Несколько неуверенных шагов — и воскресший ухватился за следующую колонну. Когда он дошел до треножника, то уже почти совсем пришел в себя. Через некоторое время он мог идти уже почти нормально. Остановившись у треножника, он стал глядеть на зеленое пламя. И за то время, что он на него смотрел, к нему вернулась его прежняя сила.