Конан у Ворот Зла

Грин Роланд Джеймс

Потянувшись за оружием, Конан выронил подношение. Пусть теперь духи подбирают, если им это нужно. Один-единственный прыжок — и он уже над своим убежищем. Лианы, как змеи, обвились вокруг его ног, но он рывком освободился, по-прежнему без шума и почти не снижая скорости.

В левой руке киммерийца было копье, в правой сиял двуручный меч. Варвар устремился по тропе.

* * *

Кубванде и остальные воины, заметив внезапно наступившую вокруг тишину, подняли копья и щиты, оглядывая джунгли, готовые встретить врагов или по крайней мере получить

ответ. Любопытство буквально глодало их. Однако честь бамульского воителя заставляла их смотреть только туда, куда им было положено смотреть, а не шарить суетливо глазами окрест, как женщинам.

Только когда Идоссо выкрикнул: «Всем вперед!» — только тогда замыкающие воины отвели свой взгляд от оставшейся за отрядом тропы. А затем от любопытства у Кубванде, казалось, выросли на ногах крылья, когда он со своими людьми помчался на помощь Идоссо.

Правда, поначалу было не совсем ясно, отчего это старшему вождю вдруг понадобилась помощь. Правой рукой вождь держал женщину из племени Рыбоедов за носовое кольцо, левой же ухватился за юбку. Рядом кряжистый воин оседлал еще одну бабенку. Видимо, он здорово успел потрудиться, поскольку деваха лежала полностью голой, если не считать ремня вокруг ее запястий. Пыхтя, воин уже приготовился скрутить пленнице и лодыжки.

— Идоссо, должно быть, для народа бамула наступил черный день, если такому воину, как ты, требуется помощь, чтобы управиться с двумя Рыбоедками? — заметил Кубванде. Грубой шуткой Кубванде хотел показать старшему вождю прямоту и искренность своих намерений.

Женщина в руках Идоссо тщетно пыталась вырваться. Вот она наконец резко откинулась назад, умудрившись ударить ногой могучему воину в пах. Удар вышел хлестким и сильным, у Идоссо с губ сорвался хриплый стон. Однако руки вождя, подобно двум крепким бревнам, даже не дрогнули.

У Кубванде захватило дыхание. Ему доводилось слышать о том, что Идоссо проделывал с пленными женщинами, если его разъярить.

— Их там было три, — сказал Идоссо. — Три женщины. Они совершали подношение Неизвестному Духу. Затем их что-то напугало. А что именно, они мне не говорят.

— Если для них это столь же опасно, как и для нас, они скажут это и без пытки. Если это опасно только для нас, они, скорее, предпочтут умереть, не сказав ни слова.

— Дай только время, — проворчал Идоссо. — Все скажут, как миленькие.

— Может пройти слишком много времени, прежде чем они заговорят. Не забудь, что одна удрала и теперь мчится предупредить своих, — заметил Кубванде. — Впрочем, это просто Рыбоеды…

Женщина на земле отпустила грязное предположение насчет того, что Кубванде может сделать со своей мужественностью. Женщина в руках Идоссо, похоже, была готова плюнуть кому-нибудь в лицо. Кубванде надеялся, что у нее хватит ума этого не делать.

— …а один бамульский воин равен десятку воинов-Рыбоедов. Но мы так далеко забрались на их территорию, что они могут напасть десять раз по десять на каждого из нас. Тогда все, что мы получим, — молитвы над нашими костями вместо ответа на вопрос о том, что случилось.

— Ты прав. Кости не радуют женскую плоть. — Идоссо отпустил носовое кольцо и схватил

женщину за руки. Не обращая внимания на ее рывки и пинки, он крепко сжал оба ее запястья своей гигантской ручищей.

— Ну, девочка, сейчас ты научишься быть ласковой со мной. Говори, что привело тебя сюда и что тебя напугало?

Кубванде увидел, как на лице женщины ненависть сменяется страхом, а страх — сомнением. Наконец в глазах ее явственно зажглась решимость говорить, прежде чем Идоссо сделает большее, нежели легонько вывернет ей руки. По мнению Кубванде, это свидетельствовало о мудрости женщины, особенно если учесть, что она находилась среди бамульских воинов.

— Мы… Мы пришли совершить подношение Неизвестному Духу, принявшему форму человека, — сказала женщина.

— Принявшему форму человека? Когда? Какого такого человека?

Вопросы Кубванде вылетели, подано копьям, прежде чем Идоссо успел открыть рот.

Идоссо свирепо сверкнул глазами на младшего вождя. Но скудный умом так и не нашелся что ответить. В этот момент неожиданный шорох заставил всех насторожиться. Затем завеса листьев справа раздвинулась, и тощий коричневого цвета человек, одетый лишь в грязно-белую набедренную повязку, выпрыгнул на тропу. Кубванде увидел на руках и ляжках человека кровь.

Кубванде также заметил кровь на клыках колоссального вепря, который появился вслед за человеком. Даже воинам народа бамула понадобился миг, чтобы собрать все свое мужество и взглянуть на столь ужасное существо. Вепрь был чудовищен. Высотой в холке он доставал Идоссо до пояса. Цвет щетины показывал на то, что животное находится в том возрасте, когда уже приходят хитрость и опыт, но еще остается сила.

Впереди по тропе из теней появился еще один человек, у которого, похоже, вид вепря не вызвал ни малейших сомнений. Его копье метнулось столь стремительно, что, казалось, не копье это было, а мысль, принявшая форму копья. Ибо не в силах человек метать копье так быстро.

Только движение ноги вепря избавило того от смертельного удара. Копье глубоко вонзилось животному вбок, но не оборвало его жизнь.

Вместо этого внимание чудовища теперь было обращено на вновь появившегося. Вепрь издал страшный хрюкающий рык, в котором слились воедино ярость и боль. Затем вепрь наклонил голову и устремился на копьеносца.

Кубванде поднял свое копье, но обнаружил, что не может совершить броска без опасения попасть либо в одного из бамульских воинов, либо в того человека. В этот момент человек метнул второе копье, целясь вепрю между лопаток. Тут свет упал на незнакомца. Кубванде в первый раз получил возможность рассмотреть его.

Ни кто из отряда бамула, за исключением Идоссо, не мог сравниться с незнакомцем по стати. Волосы его были черны как ночь, но, в отличие от волос аборигенов, прямые и длинные. Кроме того, нигде во всех Черных Королевствах ни одна мать не могла дать дитяте столь светлой кожи. Нигде в известных Кубванде землях не рождались люди со столь свирепыми голубыми глазами, так похожими на львиные, если бы не их цвет.

Бамульскому воину показалось, что теперь ему понятно, какую форму принял Неизвестный Дух.