Конан в Венариуме
Шрифт:
— Дикари должны трепетать и разбегаться перед нами! — продолжал распаляться граф.
— Искренне надеюсь, что так и будет, — пробормотал Грант.
— Если б киммерийцы бежали всякий раз, когда их кто-нибудь задевал, то Аквилония покорила бы их страну еще сотни лет назад, — откликнулся его кузен. — Уверяю, что нам предстоит много боев, чтобы завоевать их. Так, что можешь не волноваться на этот счет.
Грант ожидал увидеть, что сержант Нопель вновь осадит Валта, но тот промолчал. Из чего гандер сделал вывод: начальник разделяет мнение его двоюродного
Аквилонское войско двинулось на север, вглубь Киммерии.
Железо било по железу. Искры разлетелись во все стороны. Мордек приложился еще раз, уже посильнее. Кузнец удовлетворительно замычал и сжал тяжелый молот в правой руке. Затем снял клещами раскаленную заготовку меча с наковальни. Покачивая головой, он смотрел, как меняется цвет стали.
— Я не буду больше держать его в огне, Конан, — сказал он. — Можешь больше не раздувать меха.
— Хорошо, отец, — Конан был не прочь передохнуть от работы.
Пот обильно стекал по его обнаженной груди, хотя день выдался не из теплых. А вообще, сколько дней в Киммерии стоит теплая погода? Только упорный труд согревает любого человека изнутри. В двенадцать лет, сын кузнеца уже стоял на грани, которая отделяет мальчика от мужчины. Он был в свои годы столь же высок, как и многие взрослые в деревне Датхил. А тяжелый труд в кузнице развил его мускулы на столько, что им могли бы позавидовать и зрелые мужи.
Все же рядом с отцом, безбородые щеки Конана выдавали в нем подростка. Сам Мордек ростом далеко превышал шесть футов, но из-за непомерной ширины плеч и груди не казался столь уж высоким. Спутанная грива густых черных волос, тронутых сединой, свободно спадала на ярко — синие глаза кузнеца. Подстриженную бороду, вдоль щеки просекала белая полоса старого шрама. Раскатистый бас его звучал особенно низко на фоне ломающегося голоса Конана.
Со стороны задней части кузницы, где проживала семья, раздался женский голос, зовущий по имени.
— Мордек! Подойди сюда, ты мне нужен.
Лицо кузнеца искривилось, словно от боли, которую он бы никогда не показал, Будь он ранен мечом, копьем или стрелой.
— Иди к матери, мальчик, — сказал Мордек нарочито грубо. — Скорее всего, Верина хочет видеть сына.
— Но она звала тебя, ответил Конан.
— Иди, я сказал, — Мордек отложил инструмент и сжал кулаки. — Иди, или не поздоровится.
Конан поспешил удалиться. Его совсем не прельщала перспектива выволочки, тем более что Мордек не всегда рассчитывал свои силы. Юноша смутно понимал, что отцу не очень приятно видеть свою жену в ее нынешним состоянии. Верина медленно угасала от болезни легких, и все окрестные целители были не в состоянии ей помочь. И Мордек, терзаемый мрачными мыслями, часто вымещал свое бессилие перед ситуацией на сыне.
Как и обычно, Верина лежала на ложе, застеленном мягкими шкурами барсов и волков, которых муж добывал на охоте.
— О, Конан, — слабо улыбнувшись посиневшими губами, произнесла она.
— Чем я могу помочь, мама? — учтиво спросил юноша.
— Немного
Но Конан этого не заметил.
— Конечно, сейчас, — сказал он и заспешил к столу из кедра, примостившемуся возле очага, где стоял кувшин.
Конан налил полную чашу и быстро возвратился обратно.
— Спасибо… — Верина прервалась и зашлась в мучительном кашле.
Ее худые плечи дрожали. В уголках губ появилась розоватая пена. Судороги долго сотрясали ее измученное тело, но, наконец, она вымолвила шепотом: «Вода…»
— Вот здесь, — Конан помог ей приподняться и поднес чашу к губам матери.
Она сделала несколько глотков, совсем чуть-чуть. Но когда Верина заговорила опять, голос ее значительно окреп.
— Теперь лучше. Мне жаль, что я не могу… — она вновь запнулась, но, на сей раз от неожиданности. — Что происходит?
Множество ног выбивало пыль по дороге, бывшей единственной и главной в деревне Датхил.
— Аквилонцы! — кричал хриплый бас. — Аквилонцы вторглись в Киммерию!
— Аквилонцы! — в голосе Конана послышалась угроза и скрытая жажда крови. — Кром! Они дорого заплатят за это! Мы заставим их! Я сожалею, мать. Но я должен идти, — юноша поправил подушку Верины и, стремглав, бросился прочь, чтобы не пропустить важных новостей.
— Конан… — шептала мать ему вслед, но он не слышал ее зова.
Даже если б она кричала во всю мочь, то он бы не откликнулся. Случившиеся события тянули его, как магнитом.
Тем временем, Мордек уже покинул кузницу, и Конан присоединился к отцу снаружи. Другие жители деревни продолжали заполонять улицу, выскакивая из своих домов. Большинство киммерийских мужчин было высокого роста, с серыми или голубыми глазами, в которых сейчас сверкали льдинки. Все, как один, они сгрудились вокруг вестника с требованием подробностей.
— Все расскажу, — сказал тот, — с большим удовольствием.
Он был старше Мордека. Его волосы и борода серебрились сединой. Вероятно, вестник проделал долгий путь, поскольку дыхание его было тяжелым. При нем имелся посох с крюком на конце, и одет он был в длинный пастушеский плащ из овчины.
— Я — Фидах из клана Аедан. Мы с братом пасли овец в одной из долин под лесистыми холмами.
Мужчины из деревни закивали. Они знали, что клан Аедан проживает вблизи аквилонской границы и время от времени не брезгует кражей скота у соседей, а то и откровенным разбоем с пролитием чужой крови.
— Ну, ладно, — сказал Мордек. — Вы пасли овец, и что же случилось потом?
— А потом, показалась морда огромной армии, входящей в долину. И больше ее я в жизни не видел, — ответил Фидах. — Там присутствовали конные рыцари, лучники из боссонских болот и конечно, проклятые гандеры, славящиеся упрямством и смелостью почти как мы. Войско походило на гигантский пчелиный рой, и говорю вам — это не обычный набег. Они явились на нашу землю, чтобы на долго закрепиться, если мы не выкинем их обратно.