Конан-варвар
Шрифт:
Корин подошел к очагу, оперся о него обеими руками, глядя в огонь… Кузнец молчал какое-то время, глядя в огонь. Конан чувствовал стеснение в горле, и причине своего состояния он не мог найти объяснения. Когда отец заговорил вновь, его голос стал хриплым и приглушенным:
— Твоя мать, Конан… твоя мать была истинной киммерийкой. У тебя ее синие глаза, правда, твоя черная грива досталась в наследство от моего рода. Но ее род столь же силен и отважен. Несмотря на то, что у нее в чреве находился ребенок, женщина вышла навстречу прорвавшимся с севера ванирам. Она пронзила одного человека острием копья, а затем тупым концом сбила с ног другого. Если бы наши
— Твоя мать даже не вскрикнула, — продолжил Корин после короткой паузы. — Не издала ни звука, не доставила ваниру радость победы. Я только видел, как она осела, обхватив одной рукой живот, чтобы удержать внутри плод. Другой же рукой твоя мать потянулась за мечом, а убийца спокойно стоял над ней. Этот глупец колебался, — Корин фыркнул. — Почему? Не знаю и мне все равно. Вот только его нерешительность дала время женщине поднять тот меч и нанести удар ему в брюхо. А прежде, чем он смог ее прикончить, я развалил ванира на две половины.
Руки кузнеца сжали каминную полку. Его плечи сотрясались. Конан был уверен, что это следствие ярости, ведь его отец не способен плакать. Но вместе с тем, по щеке самого мальчика скатилась слеза.
— Твоя мать была при смерти и это понимала, — Корин, наконец, обратил к Конану потемневшее лицо. — Достав из-за пояса кинжал, она вложила лезвие в мои руки со словами: «Возьми своего сына».
Кузнец опустил взгляд на свои ладони.
— Я пытался перечить, хотя раньше никогда ей не отказывал, но она была непреклонна. «Я должна увидеть ребенка прежде, чем умру». И она смотрела мне в глаза, направляя мою руку, пока я делал то, что не закончил ванир. Я вырезал тебя из чрева своей жены и положил ей на грудь. Она поцеловала тебя. Так ты попробовал вкус крови своей матери, но плача ее ты никогда не слышал, — Корин сцепил пальцы рук. — Перед самой смертью она сказала мне: «Увидишь, в его жизни будет присутствовать нечто большее, чем огонь и кровь». А затем дала тебе имя — Конан и испустила последний вздох.
Мальчик отложил ложку. Корин повернулся лицом к двери и указал в сторону деревни:
— Они помнят то, что твое рождение произошло в день великой победы. Появившийся на свет на поле битвы рожден для славы. Вскормленный кровью, а не молоком. Волк, не собака, которому сопутствуют чудеса и знамения. Вспомни истории деда о героях и королях, где их летописцы утверждали, что они были рождены девственницами или же задушили при рождении какое-нибудь чудовище. В общем, породили огромное количество легенд, чтобы эти люди казались более значимыми, чем являлись на самом деле. Вот и наши соплеменники поступили примерно так с правдой о твоем рождении. И все же, если бы я тогда не взял жизнь еще одного ванира, намеревавшегося убить меня, когда я держал на руках младенца, то сейчас никто бы и не вспомнил о чудесах и знамениях. Судьба великого человека не может быть ни чем иным как жизнью, которая позволяет избежать череды бед, — Корин вздохнул. — Но мне день твоего рождения видится по-другому. Я стоял на коленях в снегу. Моя возлюбленная Фиолла мертва. Ее столь хрупкий, голый ребенок в моих руках, покрытых кровью ванира и твоей матери, а может быть, даже моей собственной. Я стоял на коленях посреди поля боя, где умирающие воины вопили будто дети, взывая к своим матерям. Ты же молчал, но в любом случае твоя мать не смогла бы откликнуться на крик своего сына. Потом я слышал, как наши люди
Сбитый с толку Конан нахмурил брови.
— Очевидно, ты имеешь в виду, что она не хотела, чтобы я стал великим воином?
Корин усмехнулся и приобнял сына за плечи.
— Находясь при смерти, она как раз знала, что этого никак не избежать, но чувствовала в тебе потенциал для большего. И я с ней согласен. Ты можешь превзойти своих сверстников и стать лучшим воином нашей деревни. Даже заставить людей забыть, что Коннахт когда-либо существовал. Тем не менее, это все предгорья, а тебя, Конан, ждут горы и звезды. Другие видят в тебе человека, рожденного для больших свершений. А я считаю так же, что ты рожден, чтобы принять на себя большую ответственность.
— Какую ответственность, отец?
— Обязанности, которые ты приобретешь, когда повзрослеешь. Ничего страшного в данный момент, но придет время…
Корин присел за стол, вытянул ноги и посмотрел сыну в глаза.
— Сегодня ты поступил безответственно. Твоя шалость вызвала панику, и некоторые из тех парней, поскольку страх был их первой реакцией, теперь всегда будут реагировать подобным образом. Мы, конечно, постараемся из них это искоренить, но ты очень осложнил нам задачу.
— Да, отец, я виноват.
— Первое правило вождя — не ждать от последователей того, что он может сделать сам, однако изучать способности своих людей и всячески их развивать. Ты пристыдил тех юношей, и поэтому они, скорее всего, будут стараться исправиться. Но это их дело, а ты будешь продолжать безропотно выполнять хозяйственные работы для меня и жителей деревни. Если тебя начнут дразнить, ты будешь держать язык за зубами и сдерживать кулаки. Ты унизил парней, посчитав себя лучше других, поэтому стерпишь их насмешки.
— Хорошо, отец, — хмуро пробормотал Конан, смотря исподлобья.
Корин рассмеялся, хлопая рукой по столу.
— У твоей матери был такой же взгляд. Правда, она одарила меня им лишь однажды, но я поклялся, что больше никогда не удостоюсь его повторно. Ограничение себя в чем-то это не самая трудная в жизни вещь, которую приходиться делать. Просто ты раньше еще не сталкивался с подобными трудностями. Агрессия — достоинство воина, сдержанность — вождя. Ты должен мне обещать, что умеришь свой пыл.
— Я обещаю, отец.
— Вот и замечательно, — кивнул кузнец. — Теперь ты имеешь половину договора, которую выполнишь, а я предложу тебе другую половину. Завтра утром ты найдешь в кузнице свой меч. Можешь наточить его, только начнешь заострять края лезвия на расстоянии ладони от кончика.
Лицо мальчика просветлело, сердце учащенно забилось.
— Значит, ты обучишь меня, мы будем бороться?
— Обязательно будем. Я собираюсь многому тебя научить, но не сразу.
— Почему так? — плечи Конана поникли.
— Все очень просто, сынок, — Корин посмотрел прямо в синие глаза сына. — Ты растешь, и скоро эта аквилонская игрушка станет для тебя мала. Хорошо бы тебе научиться изготавливать настоящие киммерийские клинки.
— Кром дал мне жизнь, чтобы обладать мечами, а не ковать их, — вскинулся подросток.
— Кром дал жизнь и волю всем киммерийцам, — ответил Корин и покачал головой. — Но если хочешь, чтобы лезвие было частью тебя, чтобы оно жило в твоих руках, тогда сначала помоги ему появиться на свет.