Концерт на краю
Шрифт:
– Я нашёл человека, который сможет спонсировать операцию для Ирины.
– Даже не знаю, как тебя благодарить, – произнёс восторженно Геннадий, – ты столько для нас делаешь, спасибо огромное. Как это можно осуществить?
– Я уже обговорил детали, – Виталик замялся, – лишь одно условие.
– Слушаю тебя.
– Немецкий специалист хочет поговорить с врачом, ведущим Иру. Есть несколько вопросов, от которых зависит исход дела, – он замолчал.
– Хорошо, я поговорю с врачом.
– Договоришься, сообщи, устроим встречу по телефону. Нужен будет переводчик. Я скоро буду у вас. Возможно, успею до того момента
*******
На той же неделе Виталий уже был у них в гостях. Через несколько дней разговор состоялся, но он не принёс радости. На вопрос иностранного специалиста: «Есть ли хоть какая-нибудь ремиссия?», местная врач вынуждена была ответить, что нет. Дальнейшие переговоры не имели смысла. Геннадий снова впал в отчаяние, но решил пока не сообщать жене.
Наступил вечер. Все разошлись по своим комнатам. В зале было слышно, как маленькая Дианка играет с игрушками. В спальне, из висящих на стене огромных акустических колонок, звучала одна из новых песен Геннадия.
«Нежный закат опустился над сонной землей.
Я на колени встаю мой Господь пред Тобой.
Поговорить о любви я хочу Твоей
Нежной, и светлой, и чистой, и искренней…» 1
– Я всё равно выздоровею, – сквозь сжатые зубы произнесла Ирина. По её щекам катились слезы. Она посмотрела на мужа, – я всё равно выздоровею, ещё и сына рожу тебе, – это было похоже на мольбу о помощи.
1
Песня «Нежный закат», слова и музыка Геннадия Климова.
Геннадий обнял её и тихо произнёс:
– Конечно же выздоровеешь, моя родная, – он был не в силах сдержать слёз.
Немного погодя, Ирина промолвила с горечью:
– Не хочу, чтоб у Дианки была другая мама, – она не переставала плакать.
– Милая, всё будет хорошо. Я сделаю всё, чтоб ты поскорее поправилась. А теперь тебе нужно попытаться уснуть, ты совсем ослабла.
Он помог ей устроиться поудобнее в её уже привычную позу и сидел подле неё, пока она не задремала. После вышел из комнаты, зашёл в зал, где Дианка сидела на ковре играясь с куклой, сказал теще, что пойдёт прогуляется и, надев на ходу длинное пальто, сшитое женой ещё до поездки на Урал, вышел в морозную ночь.
Февральский ветер резал лицо, летящим прямо в глаза, снегом. Слёз уже не было. Один вопрос у него был к Нему: «Почему?! Зачем эта жертва? Кому она нужна?»
В кармане завибрировал мобильный.
– Здравствуйте, Геннадий, – это была врач.
– Здравствуйте, – ответил он холодно.
– Как себя чувствует Ирина?
– Не знаю, что ответить. Она совсем слаба, химиотерапия её убивает.
– Понимаю, но на данный момент другого способа лечения нет. Я, возможно, не вовремя, мне нужно сделать ей биопсию. Приеду к вам домой, не хочу её беспокоить переездами.
– Ладно, делайте, что посчитаете нужным. Только предупредите меня, я сам за вами заеду.
– Спасибо, Геннадий. Спокойной ночи.
– Да какая уж тут спокойная ночь…
Смерть в руках
7 февраля 2002 года, поздний вечер.
В свете нескончаемого потока фар и уже взошедшей
«Господи, что это? Сколько можно надо мной издеваться? Сколько раз я должен пережить это?»
Он не заметил, как подъехал к дому врача, которая ждала у подъезда, придерживая одной рукой поднятый воротник длинного зимнего пальто, держа в другой медицинский саквояж. Сев в машину, она поздоровалась и спросила:
– Как Ирина?
– Плохо. Не ходит уже совсем.
Остальной отрезок пути прошёл в тишине.
Проведя намеченную процедуру, врач, пожелав Ире выздоровления и попрощавшись, вышла из спальни.
– Ирочка, я отвезу врача и скоро вернусь. Не скучай без меня, дорогая.
Он вышел в прихожую, где врач говорила с мамой.
– Жду вас в машине.
Всю дорогу Геннадий молчал. Тишину нарушила врач:
– Диагноз, увы, неутешительный. Вы должны готовиться к худшему.
Он как будто не слышал её слов, продолжая вести машину по скользкой дороге, глядя прямо перед собой. Прижав к себе саквояж, она вымучивала каждую фразу:
– Это может произойти в любой момент. Мне очень жаль, что не смогла ей помочь.
Наконец, они подъехали к дому. Приоткрыв дверцу автомобиля, врач повернулась к Геннадию, и виновато, почти шёпотом произнесла:
– Держитесь, – и вышла, закрыв за собой дверь.
Ничего не ответив, он плавно тронулся с места и выехал на дорогу. Мысли путались, не давая сфокусироваться на какой-то одной.
Припарковав автомобиль, он пошёл домой. Войдя в квартиру, услышал из спальни встревоженный голос тещи:
– Гена, сходи за Родикой. Ире нужно срочно поставить укол.
Через минут пять подруга жены по имени Родика, студентка мединститута, которая, к счастью, жила в соседнем подъезде, уже сидела на кровати подле Ирины, набирая в шприц какое-то лекарство. Геннадий уже не понимал, какой препарат колют. Последние пару месяцев превратились для всех родственников в сплошной кошмар с редкими вспышками надежды на возможное выздоровление, последней из которых была попытка договориться с немецкой клиникой. Ирина принимала всё, как Яков, ведомый отцом на заклание.
После укола ей стало хуже.
– У меня всё горит в груди! – прошипела она. – Тяжело дышать! – слезы катились по щекам, в глазах застыл испуг.
Вызвали скорую помощь. Испуганная подруга поспешила выйти, за ней и остальные. Кроме одного человека.
Присев подле жены, он положил её голову себе на колени и, поглаживая по плечу, пытался успокоить. Истощённое, ослабленное страшной болезнью, тело уже с трудом удерживало в себе жизнь, метавшуюся между желанием остаться с теми, кого она так горячо и искренне любит, или же наконец прервать страдания во плоти и улететь далеко, куда стремятся освобожденные души, зная наверняка путь, как птица, знает дорогу домой, заложенную в её генетический код.