Концерт «Памяти ангела»
Шрифт:
— Куда мы направляемся?
— Увидишь.
Крис гадал, что находится в сумках, лежавших между ними на дне лодки.
По мере продвижения ялика туман уплотнялся, становясь густым, как гороховый суп. На середине озера, там, где в туманном ледяном пространстве уже пропали очертания берегов и горных склонов, Аксель выключил мотор.
— Здесь путешествие заканчивается.
— Здесь? — переспросил Крис.
— Здесь, на середине лагуны.
Тут Крис понял, что задумал Аксель: туман альпийского озера сменился синевой
— Не двигайся!
На Криса смотрело дуло револьвера. Аксель вытащил его из кармана.
— Я не шучу, — упрямо произнес он. — Вернись на место. Если ты не подчинишься, я выстрелю.
Крис снова сел. Он хотел было вступить в переговоры, открыл рот…
— Заткнись! Сегодня говорю я! — рявкнул Аксель.
Несмотря на безапелляционный тон, его сотрясала дрожь. От холода, а может, от страха или гнева… Атрофированные после комы лицевые мышцы делали лицо Акселя совершенно бесстрастным. Только сведенный рот выдавал напряжение.
— Когда-то ты, вместо того чтобы спасти меня, помчался за жетоном с номером один. Конечно, ты, вероятно, не знал, что я могу умереть, но ты не колебался, выбирая между моей жизнью и выигрышем в соревновании. На сей раз выиграть не удастся. Открой сумки.
Сталь револьвера сверкала, отбрасывая блики, похожие на молнии.
Крис медленно наклонился к тяжелым котомкам и подтащил их к себе по дощатому дну лодки. Внутри были связанные между собой свинцовые слитки с ременными петлями на концах.
— Обвяжись ремнями.
Крис попытался протестовать. Вместо ответа Аксель молча нацелил ему в лоб ствол револьвера.
Крис вынужден был подчиниться.
— И покрепче! Вяжи сложные узлы. Так, чтобы ты не смог высвободиться. — Аксель щелкнул курком.
Над их головами с пронзительным, печальным криком метнулся ворон.
Крис вдруг отбросил внутреннее сопротивление и взялся за дело. В его движениях сквозили решимость и энергия. Аксель заметил это, слегка удивился, но ничего не сказал.
— Ну вот, — заявил Крис, — балласт закреплен. Что дальше?
— О, как ты торопишься…
— А чего тянуть, конец мне известен. Я прыгаю в воду, или ты меня пристрелишь.
— Спокойно. Можно подумать, что тебя это устраивает.
— Мне кажется, это неизбежно.
— Повторяю, спокойно. Распоряжаюсь я. Я организовал все это, а не ты.
— Но я тоже. Я несу ответственность за то, кем ты стал.
— За то, что я стал миллиардером? — Аксель прыснул со смеху.
— Нет, убийцей. Вспомни, как нас называл Пол Браун, тот американец, что организовал нашу стажировку. Братья-враги Каин и Авель. Я был плохим, я был Каином, а ты хорошим, Авелем. Я был тем, кому выпало убить своего брата. Я сделал это.
Аксель с ненавистью взглянул на него:
— О, так ты все же чувствуешь себя виновным?
— Да, в огромной степени.
Готовый выстрелить, Аксель вновь навел на него оружие:
— Заткнись!
Крис горячо продолжал:
— Я погубил тебя, Аксель. Погубил не только твою жизнь, но и тебя самого. Ты превратился в собственную противоположность. Я превратил ангела, которого когда-то знал, в демона.
— Замолчи! Я сам в ответе за то, кем стал. Я хотел этого. «Больше никогда… — вот что я сказал себе, когда вышел из комы, — я больше никогда не буду жертвой».
— Странно. «Больше никогда… — именно это я сказал себе, вернувшись в Париж, — я больше никогда не буду убийцей».
Они на секунду задумались над иронией судьбы, превратившей мерзавца в альтруиста, а святого в негодяя.
Наплывающий туман, глубокий и легкий, как белая вязкая взвесь, навис над ними, укрыв плотным глухим плащом.
Аксель задумчиво произнес:
— Когда на этой неделе я увидел тебя в кафе, ты говорил с одним из своих подопечных об искуплении. Я долгие годы не слышал этого слова и не задумывался, что оно означает. Ты говорил с такой убежденностью, что я догадался: ты говоришь о себе. Стало быть, после того, как ты бросил меня там, на глубине, как ненужный рыболовный крючок, ты пообещал себе искупить вину? И тогда мне стало ясно, что сам я проделал обратный путь: я деградировал, а ты совершат восхождение. Что же противоположно искуплению? Падение? Проклятие? Да, вероятно, проклятие… Когда я произношу это слово, мне становится дурно, я вновь чувствую себя жертвой.
— Это неверно. Если ты становишься жертвой других, ты избегаешь участи сделаться собственной жертвой. Это в твоей власти. Это зависит только от тебя.
— Я утратил силу, Крис. Погрузившись в цинизм, ты уже не сможешь от него избавиться, у тебя не остается никаких идеалов, тебе плевать на все, кроме боли. Так вот, с тех пор как мы встретились, боль меня уже не отпускает, она усиливается. Потому что ситуация изменилась… Еще недавно я ненавидел тебя. Теперь ненавижу себя. Я смотрю на себя твоими глазами, вспоминаю, каким я был, сравниваю. Что мне остается, Крис, что мне остается?
Если бы Аксель снял темные очки, Крис увидел бы на его глазах слезы.
— Кое-что я могу для тебя сделать, — сказал Крис, вставая.
— Никто не в силах ничего сделать для меня.
— Я могу. Могу помочь тебе снова стать хорошим человеком.
— Невозможно. Прежде всего, я сам не желаю этого.
— Я заставлю тебя.
И Крис, подняв свинцовые слитки, взглянул на туман по правому борту и прыгнул.
Все произошло так быстро, что Аксель понял, что случилось, лишь когда тот уже погрузился в воду.