Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью
Шрифт:
И тотчас ж грянул выстрел, и тяжелая пуля обожгла левую щеку короля, едва не оторвав ухо.
– Ваше ве…
– Тихо! – вынырнув из воды, словно черт из ада, предупредил выживших Анри Труайя. – Если это покушение, то пусть думают, что короля с нами нет.
Сказал и тут же закричал как можно громче:
– Его величество! Где его величество? Кто видел его величество? Он там, там, в замке! Ваше величество, спасите нас!
– Король спасся! – подыгрывая, во всю глотку заорал Петер. – Наш добрый король спасся! Ура!
– Плывем
– Оптимист, – Леонид скривился. – С чего ты взял, что мост опустят?
– Опустят, – убежденно отозвался адъютант. – Они, верно, в сговоре с теми, кто в замке. И должны убедиться, что король мертв. А не мертв – так убить. Ваше величество, поспешим!
Легко сказать – поспешим. Снова нырять в холоднющую воду, куда-то плыть – пусть недалеко, но приятного мало. Еще бы – купаться в конце октября!
И все же поплыли. Магнус, за ним Петер, Труайя, Альфонс, остальные… Фехтовальщик оказался прав! Заскрипев цепями, с западной стороны замка упал, перекинулся через ров, мост… Куда, пропустив неизвестных врагов в замок, выбрались несостоявшиеся утопленники. Выбрались и опрометью бросились в лес.
– Вон они, вон они! Держи-и-и!!!
Заметили, но поздно. А кричали-то, между прочим, по-русски! Впрочем, мало ли лихого народа шаталось нынче по бывшим землям почившего в бозе Ливонского ордена, ловя рыбку в мутной воде? Немцы, русские, литовцы, поляки, татары, шведы… Кого только не было!
Чавкала под ногами бегущих холодная грязная жижа, и ветки деревьев били в лицо, и колючие кусты рвали одежду, царапали до крови руки. Лес – вот он, рядом: бросились, свернули с дорожки в чащу, затаились в урочище. У беглеца сто дорог, у погони – только одна. Поди угадай.
Вот и преследователи не угадали, лишь бестолково носились по лесу, оглашая округу проклятиями и громкими криками.
– Лишь бы они не привели собак… – озабоченно промолвил Анри. – Ваше величество, нам нужно уйти как можно дальше.
– Да как тут идти-то? – Арцыбашев в сердцах чертыхнулся. – Коли дороги-то ни хрена не видать. Чаща кругом, буреломы, овраги.
Труайя шумно вздохнул:
– Тоже верно.
Беглецы все же прошли еще немного, двигаясь практически на ощупь. Совсем скоро где-то вдалеке послышался собачий лай.
Адъютант выругался:
– Ну, вот и дождались.
– Мой король! – вдруг подал голос Петер. – Я немножко знаю эти места. Тут дальше ручей. Слышите, журчит?.. И мельница.
– Ну, на мельницу мы не пойдем – слишком уж приметна, – Магнус соображал быстро. – А ручей весьма кстати. Собьем со следу собак.
Так и сделали. Быстро свернули к ручью, продираясь сквозь густые заросли ивы и папоротники, зашагали по колено в воде, показавшейся Леониду еще холоднее, нежели та, что была во рву. Позади слышался собачий лай. Поначалу уверенный
– Вражины не дураки и могут тоже пойти по ручью, – озаботился фехтовальщик. – Давайте-ка, ваше величество, в лес… на тот берег.
Беглецы бродили по лесу до рассвета, а уж тогда Петер ловко забрался на высокую липу, да, глянув вокруг, обрадованно закричал:
– А вон там – шатры. А там, совсем недалеко, наша мыза!
Вскоре его величество ливонский король с удовольствием плескался в бочке с горячей водой, потягивая подогретое вино, принесенное расторопным Петером.
– А ну-ка, еще водички плесни… Вот так! Эх, хорошо! Заодно и помоюсь.
Никакие ревельцы не наступали, никто за ворота не прорывался. А вдовица оказалась липовой. Как и ее слуги, на время оккупировавшие заброшенный замок, который на момент последовавшей сразу проверки оказался пуст.
– Улетела пташка, – докладывал под вечер Анри Труайя. – А местные дворяне сказывали – та девчонка, что вчера вечером была у вас, мой король, никакая не госпожа Магда. Магда куда старше, да и мужа своего она ненадолго пережила.
– Самозванка, – Магнус качнул головой. – Однако кто-то же ее направлял! И куда-то все эти люди делись. Да и замок не мог же все время стоять пустым!
– Он и не пустой, мой король, – тихо пояснил фехтовальщик. – Его давно собирался занять воевода Умной-Колычев.
– Та-ак… – Арцыбашев подозрительно скривился. – Так ты полагаешь, искать надо среди своих?
– Точно так, ваше величество. Открытых врагов здесь нет… есть только враги скрытые…
Сказав так, адъютант как в воду глядел. На короля Ливонии совершили еще несколько покушений, правда, на этот раз не столь замысловатых – действовали куда проще. Стреляли из-за кустов, отравить пытались… Действовали осторожно, так и не дознались, кто. Хотя Леонид, конечно, догадывался. И принял меры, написав своему доброхоту и покровителю, преславному царю Ивану Васильевичу образцово-показательный донос, в коем со всей тщательностью изложил все, что думает по поводу глупой политики разорения «союзной Ливонии» опричниками и московскими дворянами. И просил наказать лично ответственных за столь тупой террор воевод.
Что и было сделано. Не прошло и месяца с момента отправки гонца в Москву, как явились царский думный дворянин со свитою из стрельцов и царской грамотой. Обоих Магнусовых недругов – и Хирона-Яковлева, и Умного-Колычева – заковали в железа и без всякого почтения к боярскому званию пинками погнали в Москву.
Воевод Арцыбашеву было, надо сказать, нисколько не жалко. А и поделом! Не рой другому яму – так-то!
Осада Ревеля продолжалась и дальше, точно так же уныло, только что разбоя в окрестных лесах стало куда меньше – царь Иоанн Грозный опричников и московских дворян из Ливонии отозвал как высокое доверие не оправдавших.