Кондотьер Сухоруков
Шрифт:
— Видел. И что?
— С тобой пришли более восьми тысяч людей. Сколько из них имеют хлопковый панцирь? Настоящее боевое копье с обсидианом? Или воинскую маку?
— В высшей степени глупо давать настоящее оружие безродным пеникече. Их удел служить и умирать. Разве не так?
— Так, Косийоэса. Но, похоже, у калеки всё по-другому.
— Но это же богопротивно! — воскликнул, не выдержав, Алаири. — В мире установлено от основания, что кокуи и хоана правят, хоанауини им помогают, а пеникече служат,
— Богопротивно, — снова согласился миштек. — Но у калеки это, похоже, работает.
— Но нужна ли мне такая сила, которая разрушит наш миропорядок?
В темескале снова повисла тишина.
Глава 11. Семь знаков
— Владыка! С севера пришли какие-то люди. Стоят у границы лагеря, называют твое имя. Видимо, встретиться хотят.
Черт возьми! Ну, ночь же на дворе! Я только уснул!
— Что еще за люди?
— Какие-то местные, — ответил золотой стражник. — Богатые. Без оружия. Лопочут что-то по-своему, и постоянно повторяют твое имя.
Вот же блин! Еще и Облачного Деда теперь поднимать среди ночи! Бедняге тоже непросто — возраст-то солидный.
— Сколько их?
— Шестеро.
— Ну, веди… Вдруг что-нибудь важное. И за Облачным Дедом пошлите!
Они пришли к моему навесу почти одновременно. Старик столкнулся с земляками нос к носу, вздрогнул, запахнулся в плащ и торопливо засеменил ко мне.
— Кто такие? — спросонья мне было не до политесов.
Дед смягчил мой вопрос, как мог, сделав его раз в десять длиннее.
— Это высокие жрецы копи пеетао, служащие нашим… богам: Кособи, Уичаане, Косаане… Пецелао.
Я присвистнул. Обращать будут? Или от скверны очищать?
Один из попов (одетых, кстати, весьма скромно) вышел вперед и, поклонившись Деду (!), что-то начал ему наговаривать, явно убеждая. А потом повернулся ко мне.
— Косийоэса решил не принимать твою помощь, — переводил Облачный Дед его слова совершенно потускневшим голосом. — Жрецам не всё известно, но главное: кокуитао испугался, что больше потеряет, чем получит, если примет тебя.
Поп пристально уставился на меня, ожидая реакции. Жесткий мужик! Но мне некогда играть с ним в эти игры. Надо срочно поднимать людей и уходить, раз уж дали такую возможность!
— Ты хочешь бежать, четланский владыка? Не стоит, — продолжал давить на меня жрец. — Косийоэса еще не решил, как поступить с тобой, но, если ты побежишь — посчитает тебя врагом. И тебе некуда будет уйти.
Я закусил губу. Прав гад! На все сто прав!
— Ну, и дальше что?! — выкрикнул я.
— Помочь тебе сможем только мы, — пауза. — Но мы еще не решили, хотим ли тебе помочь.
Нет, поп определенно заслуженно здесь в главных ходит! Явно по многим головам
— И что же вам нужно?
— Он, — и палец жреца однозначно уткнулся… в Облачного Деда.
— Чего?!
Я охренел. Вот нет другого более подходящего слова. А моего медника-переводчика уже просто трясло! Он тщетно кутался в свои многочисленные тряпки, но помогало мало. Старик прятал глаза, но я видел их — глаза загнанного зверя. Не волка, не крысы даже. Глаза овцы, которую прижали к стене.
Блин, куда мы пришли?!
— Дедушка, — тихо обратился я к бедняге. — Тебе… Тебе это чем-то грозит?
Я никогда не был с ним особо близок. Облачный Дед для меня был скорее инструментом, чем человеком. Но сейчас… сейчас я не готов был отдавать его на растерзание даже ради спасения всех нас. Старик был жалок… и мне было его жалко. Всем нутром, всем сердцем!
— Грозит… кажется, — голос Деда стал совершенно бестелесным. — Но не тем, что ты подумал, владыка. Не смертью. Не муками.
— Ничего не понимаю, — я запустил левую пятерню в волосы и повернулся к жрецам. — Чего вы от него хотите, ироды?
— Мы хотим осмотреть его тело.
А мне казалось, что сильнее я уже не охренею. Это что еще за геронтофилия в отдельно взятом религиозном культе?
— Дедушка, — снова повернулся я к переводчику, у которого уже вся кровь от лица отошла. — Ты только скажи — и я пошлю этих жрецов куда подальше.
— Нет, — прошептал медник. — Что уж… Сам вас сюда привел… Да и деваться нам некуда.
Облачный Дед пошел к главному жрецу. Тот потянул его — вежливо, но настойчиво — к самому освещенному месту. Копи пеетао окружили беднягу и стали бережно снимать тряпку за тряпкой. Охая и ахая. То ли от обилия татух, то ли от безобразных складок и морщин, которые избороздили всё тело медника. Когда, наконец, они обнажили его грудь и сморщенное пузико, то все разом рухнули на землю с криком «уихатао!».
Картина маслом: безобразный голый старик с мокрым от слез лицом и шестеро жрецов, распростершиеся перед ними, только пятые точки торчали. Попы робко тянули к деду руки, касаясь пальцами его одутловатых ног.
— Да что тут происходит?! — заорал.
— Я объясню… владыка, — тихо ответил медник.
— Мой родной город — Йоопаа — не простой город, — начал он, одевшись и усевшись на циновку, так как ноги старика уже не держали. — Он стоит над входом в подземный мир. Это все знают. Древний храм защищает наш мир от подземного. Он стоит прямо над входом. Говорят, что по подземельям храма можно войти в царство Пецелао… А в храме всегда должен жить Великий Видящий — уихатао. Нет более важного жреца среди нашего народа, ибо он великий защитник. Его чтут и жрецы, и владыки. Не говоря уж о простолюдинах.