Шрифт:
Александр Камнев, Борис Файфель
Конец "Агента"
Жизнь лениво жевала его мечты...
В. Шукшин. Сильные идут дальше
Дверь в кофейню была распахнута настежь, но прохлады это не добавляло. Под потолком, разгоняя мух, лениво шевелился вентилятор. Движения воздуха не чувствовалось. В такую погоду кофе пьют лишь заядлые любители, вроде моего друга Боба, сидевшего напротив меня за столиком.
Настроение у меня в тот день было прекрасным. Причиной тому послужил только что полученный в канцелярии института изящный голубой конверт из редакции международного журнала.
– Ты вот все посмеиваешься над
– Ну что же, поздравляю, - лениво отозвался Боб.
– Добротный экспериментальный материал всегда в цене...
Такая прохладная оценка моей деятельности меня нисколько не удивила: надо знать Боба, этого прожженного скептика.
– Странная вещь, - задумчиво продолжал Боб, - химик берет известное вещество, цепляет к нему лишнюю метильную группу, получает новое соединение, и - свершилось: он уже обогатил мировую науку. Теперь каждое измерение - ну, там, показатель преломления или еще что - новый результат!
За полтора десятка лет работы в Институте фундаментальных проблем химии программист Боб изрядно поднахватался нашей терминологии и, надо сказать, нередко употреблял ее к месту. Однако он знал, что органикой я не занимаюсь. Его скепсис, скорее всего, имел целью скрыть легкую зависть, которая придавала нашему с ним общению элемент некоторого дружеского соперничества.
– Да и вообще, - Боб со смаком отхлебнул глоток кофе и ехидно посмотрел на меня, - химик, по-моему, не столько профессия, сколько мировоззрение. Стоит посмотреть на вашего брата за работой... Взгляд прикован к колбе или к шкале колориметра, глаза горят святым огнем веры. Во что? Да во что угодно! В безграничные возможности науки, в философский камень, в универсальный магистериум... Шеф, когда на него накатывает вдохновение, напоминает командира подводной лодки, когда тот, прильнув к перископу, собирается всадить торпеду во вражеский линкор. Причем, заметь, размах всегда глобальный: разыскать высокотемпературную сверхпроводимость или изобрести лекарство от рака - никак не менее. Ну, а результаты...
– Боб обреченно махнул рукой.
– Лучше бы сварили надежное средство от тараканов, а то от них в лаборатории совсем житья не стало. По-моему, они ухитряются залезать даже внутрь дисплея.
Было жарко, мне не хотелось возражать, и я промолчал, надеясь, что Боб продолжит свой очередной монолог.
Я не ошибся.
– Химики, например, на полном серьезе считают высшим пилотажем умение легко расставлять коэффициенты в сложных реакциях. Им и невдомек, что эта проблема элементарно сводится к системе уравнений, которую надо решить в целых числах. Хочешь, я тебе любую реакцию уравняю максимум в четыре действия?
Боб покрутил головой, но поскольку ни ручки, ни бумаги поблизости не было, он успокоился и продолжал:
– Иногда я думаю: а не утереть ли всем химикам нос и не смастерить ли на Бэйсике, скажем, "Универсальный уравниватель химических реакций"? Преподаватели химии мне этого не простят...
Я знал, что как программист Боб способен и на большее. Непонятно, что его держало в нашем институте, где он должен был из года в год обрабатывать результаты чьих-то, подчас сомнительных экспериментов, пребывая, по мнению общей массы, явно где-то на последних ролях. Чудак... Впрочем, все мы немножко чудаки.
– Тебя
– Дорогой мой, - Боб откинулся на спинку стула, с явным удовольствием дождавшись наконец моего возражения, - запомни: никакой язык программирования не заменит божественного акта творения. Любой транслятор подобен техническому переводчику и никогда не сделает из плохой программы хорошую. А вот в вашей химии действительно можно найти достойные задачи для настоящего программиста. "Универсальный уравниватель" - это, конечно, чепуха. У меня есть мысли посущественнее...
Боб мечтательно задумался.
– Как тебе, например, "Программа выбора новых путей синтеза любых соединений"?
– Любых?! Но ведь их число постоянно растет, открываются новые реакции... То есть твоя программа должна достраивать сама себя?
– Именно!
– Боб потер ладони, что означало высшую степень творческого возбуждения.
– Фактически ты хочешь построить искусственный интеллект! Думаю, что этой задачи тебе не осилить.
По сердитой искре, блеснувшей в глазах Боба, я понял, что мой приятель основательно задет, однако спорить он не стал и перевел разговор на другую тему.
В последующие дни я редко встречал Боба, даже в кофейне он почти не появлялся. Было ясно, что у него очередной компьютерный запой.
Прошло недели три. Жара спала, и институтский народ зачастил в кофейню. Однажды, желая взбодриться, я тоже решил выпить чашечку кофе. Мое желание укрепилось, когда я увидел среди посетителей новую лаборантку Светочку из соседнего отдела. Заняв очередь, я уже прикидывал, как бы поэффектнее с ней заговорить, но вдруг получил неожиданный тычок в спину, вслед за которым раздалось жизнерадостное "Привет, бычий хвост!". Так ласково называл меня Боб, когда пребывал в прекрасном расположении духа.
С сожалением взглянув еще раз в сторону Светочки, я понял, что знакомство с ней придется отложить.
– Ты где пропадал?
– спросил я, сдерживая раздражение.
– Уже работает!
– звенящим шепотом произнес Боб, оглянувшись по сторонам.
– Кто?
– Мой "Агент"!
– Слушай, Боб, что ты мелешь? Какой еще агент?!
– Со мной все в порядке. "Агент" - это программа: "Automatic Generation and Examenation of Novel Trends"**.
Ну, конечно! Пристрастие Боба к английскому языку знакомо было мне еще со школы.
– Неужели та, "Выбор новых путей синтеза..."?
– Именно! А ты еще - помнишь?
– сомневался! Вот она - вся тут!
– Он приоткрыл дипломат и показал уголок дискеты.
Я забыл о Светочке.
– Возьми мне двойной, - продолжал Боб.
– Я заслужил!
Мы заняли свободный столик. В глазах моего друга светился триумф.
– Я уже загнал в нее для начала десятка три основных реакций из "Бойда и Моррисона". Пашет! Любую студенческую задачку раскалывает, как орех, пробовал!