Конец академии
Шрифт:
– И что делать? – спросил я, поворачиваясь набок.
– Учиться, – произнесла Илана, поднимаясь с кресла, – так и быть, просвещу тебя. Побуду твоим инструктором немного.
– А ты умеешь? Ты же не училась в Академии?
Девушка фыркнула, с легким превосходством посмотрела на меня сверху вниз, – Я служила в армии, а устав он везде един, хоть там, хоть в этой вашей академии.
– Ну тогда ладно, – успокоенно произнес я и улегшись удобнее, добавил, – хорошо, учи.
– Лёжа, что-ли?
– Ну да. А что?
– Курсата,
– Ты чего орешь? – поморщился я поковырявшись пальцем в заложившем от акустической волны ухе.
– А того, – Семенова решительно шагнула ближе, – самые крепкие навыки те, что закреплены практикой. Так что сейчас будем отрабатывать азы строевой подготовки.
– И как честь отдавать? – с легкой ехидцей посмотрел я на нее.
– А что, у тебя там что-то еще не отданное осталось? – дернула Илана бровью, отбрив в ответ. – А вообще это называется: воинское приветствие. Запомни, а то где-нибудь брякнешь про честь, точно отдать заставят.
– Ну ладно, – протянул я слегка недовольно, – только не занудствуй, я же пошутил.
– Вот-вот, и про шуточки тоже забудь. Военные весьма изобретательны в борьбе с такими шутниками. Ну хватит терять время.
Толкнув ногой массивное кресло, со скрипом отъехавшее к стене и критически оценив пространство в гостиной, девушка кивнула сама себе, – Хватит, – а затем, отойдя в противоположный угол к серванту, посмотрела на меня и скомандовала, – Смир-нА!
Я тут же встал прямо. Эту команду мне доводилось слышать весь день, подскакивая с места каждый раз при входе преподавалы в класс. Поглядывая на одногруппниц, я старался делать всё в точности как они, и считал, что у меня получается весьма неплохо. Как оказалось, плохо считал.
Критически осмотрев меня со всех сторон, Илана покачала головой произнесла, – Никуда не годится?
– Чего это? – не сколько обиделся, сколько удивился я.
– Во первых руки должны быть по швам.
– Ну так и у меня, – кивнул я на прижатые к телу конечности.
Но Семенова только снова покачала головой, – Они у тебя всё-равно в локтях немного согнуты. Дава, до конца распрямляй.
Я как мог, выпрямил, но мою инструкторшу результат не удовлетворил. Только когда я, по ощущениям, практически вывернул локтевые суставы в обратную сторону, только тогда, она, наконец, нехотя признала, что пойдет.
– Теперь, как ты стоишь…
– А как я стою? Пятки вместе, носки врозь…
– Ага, врозь. Настолько, что больше похоже на какую-то клоунаду, – буркнула девушка, а затем поставила свою ногу меж моих.
– Носки сведи так, чтобы касаться моей ступни.
– И зачем? Мне так не очень удобно стоять, площадь опоры меньше.
– Затем, что так по уставу. Понял?
– Понял, – со вздохом ответил я и покорно свел носки, делая как было велено.
– Так-то лучше, – в кой-то веки, довольно произнесла Илана, – вот теперь стойка
– А что там изучать? – вновь удивился я, – просто стоишь свободно.
– Не верный ответ, – Семенова отошла назад, пристально меня разглядывая. – По команде “вольно” – военнослужащая должна ослабить одну ногу, причем не кто как. На общем построении все должны ослаблять одну и ту же ногу, а не вразнобой.
Посмотрев на мое скептическое выражение лица, Илана с легкой усмешкой переспросила, – Что?
– Да так, ничего. Дурдом какой-то, – выразил я свое отношение к услышанному. На всякий случай уточнил, – А ослаблять это как?
– Просто чуть согнуть в колене.
– Понятно…
– Это хорошо, что понятно, а теперь разучим команды для поворотов…
В общем взялась моя телохранительница конкретно и я стал всё больше понимать, в какую задницу попал. Нет, мой родной институт это не напоминало от слова совсем. И с чего я решил, что это будет приятное времяпровождение? А как только представил, что теперь по уставу буду жить целых три года, то пришел в форменный ужас. Нет, нет, надо что-то решать.
– Восемь, – вдруг произнесла Илана, продолжающая за мной наблюдать.
– Чего восемь? – глупо переспросил я.
– Лет, – ответила та, – не три, а восемь. После обучения еще обязательный пятилетний контракт отслужить придется в войсках. – И я понял, что последние фразы произнес вслух.
– Восемь лет?! – практически завопил я, – да за убийство меньше дают.
Посмотрел в удивленно-озадаченные глаза Семёновой и, стушевавшись, буркнул, – Шутка.
Но эта мысль, что я сам добровольно сам себя отправил в заключение, все никак меня не отпускала. Но ладно, вся эта дрессура, но как я три года буду терпеть измывания надо мной этой начальницы кафедры тактики?! Она же мне весь мозг проест.
– Кстати, – задумчиво произнес я, – забыл сказать, я же Марину встретил.
– Где, когда? – встрепенулась Илана.
– Да в академии. Она, оказывается, наш преподаватель по практике и куратор моего взвода.
– Лихо, – Семёнова, чему-то усмехнулась, – и как только узнала?
– Про меня? – уточнил я, – думаешь, это не случайное совпадение?
– Уверена, что нет, – девушка пристально взглянула мне в глаза, – по твою душу она там, по твою. А ты и рад…
– Конечно рад, – ответил я широко улыбнувшись.
– Мда… А ты не гинайкоман, случаем?
– Кто?
– Ну это мужчина с постоянной потребностью частых случайных половых связей.
– А, нимфоман, что-ли, – я махнул рукой, успокаивая девушку, – не, я не такой, мне случайные не нужны. – А затем добавил, чуть прищурившись, – Правда насчет часто, они не так уж и не правы…
Узел на поясе распустился и халат легко и непринужденно соскользнул с тела на пол. От вечернего секса меня не могла отвратить даже задрочка в академии. Только не от него.