Конец Большого Юлиуса
Шрифт:
О таких туфлях Юля мечтала всю свою жизнь!
Малиновые, из мягчайшей кожи, с толстой обтекаемой подошвой и каблуком, вырезанным из одного куска пробки! Юля еще раз посмотрела на линию носка и почувствовала ненависть к этой счастливой, улыбающейся женщине. Каждый может улыбаться в таких туфлях!
— Извините, пожалуйста! — сказала гостья. — Я к вам по одному секретному, женскому вопросу. Можно войти?
— Входите! — сухо предложила Юля, вздернув правым плечиком. Оказалось, что у этой нахалки; врывающейся в чужие
— Я приехала на прошлой неделе… — сказала, улыбаясь, гостья, стоя уже в передней, — к двоюродной сестре в двадцать вторую квартиру. Меня зовут Галина Мироновна! Видите ли, я заметила, что вы элегантно одеваетесь. Дело в том, что я хотела бы продать кое-какие вещи… Только это между нами, а то мне попадет от мужа! Знаете, iy мужчин на это странные взгляды…
— Туфли у вас есть? — быстро спросила Юля, глядя на ноги гостьи.
— Да… Такие же, как на мне, только зеленые! У вас какой номер?
— Тридцать шестой! — задыхаясь, сказала Юля. — А эти? Эти вы не продадите?
— Вот, не знаю! — замялась гостья. — Об этих я как-то не думала… Они ведь уже ношеные! Вы померьте сначала! Может, не подойдут!
— Подойдут! — отрезала Юля, села на стул в передней и трясущимися руками померила туфлю. Гостья стояла, поджав ногу, и сочувственно следила за попытками Юли втиснуться в туфлю.
— Как раз! — сказала Юля, с наслаждением растопыривая пальцы ноги в туфле. — Сколько вы за них хотите?
— Знаете что? — предложила гостья. — Давайте зайдем сейчас ко мне! Вы померяете зеленые, посмотрите еще кое-что… А там решим. Я думаю, мы сговоримся!
— Двадцать вторая квартира… Это в том подъезде на пятом этаже?
— Да… С балконом!
— Идемте! — решительно сказала Юля, поднимаясь со стула.
— Только туфлю мне хоть пока отдайте! Я ж босиком не дойду! — засмеялась гостья.
В двадцать второй квартире никого, кроме Галины Мироновны и Юли, не оказалось.
— Сестра по делу уехала с ребенком, а муж ее в командировке, — объясняла Галина Мироновна, открывая чемодан и высыпая на диван ворох вещей.
Около получаса Юля не могла решиться, что же ей все-таки взять. Она группировала, перекладывала, добавляла. Галина Мироновна не торопилась, охотно показывала Юле каждую вещь, надевая ее на себя и пробуя на Юле.
Потом они говорили о том, какие вещи им хотелось бы сшить и купить. Потом высчитывали стоимость отложенных Юлей вещей.
Галина Мироновна достала охапку модных журналов, и Юля не заметила, как шло время. Наконец, очнувшись от сладкого транса, Юля вспомнила, что Горелл может быть уже дома. Он очень нервничает и злится, когда она уходит куда-нибудь.
Юля сложила отобранные вещи и поднялась.
— Идемте со мной! —
В дверях Галина Мироновна долго дергала и вертела замок, дула себе на пальцы и опять пыталась отпереть дверь.
Замок сломался.
Юля опустила вещи на стул в передней и попыталась сама открыть дверь. Ничего не вышло.
— С ним бывает иногда! — смущенно сказала Галина Мироновна. — Ах ты, господи, какая досада! Мне надо спешить к зубному врачу.
— Может быть, дворник во дворе, внизу ходит, надо его позвать! — сказала Юля. — Он попробует открыть снаружи, мы ему ключ сбросим…
Юля подошла к окну и стала смотреть вниз. Дворника внизу не оказалось.
— Но я спешу! — жалобно сказала Юля. — Знаете, если мой муж вернется раньше и не застанет меня, будет неприятность! Вот что мы сделаем! Мы пошлем мальчишек за дворником и попросим его привести слесаря…
Однако прошло еще много времени, прежде чем слесарь взломал замок. Галина Мироновна вскипятила чай и угостила Юлю, но у той настроение все падало и падало… Даже вещи ее теперь не радовали! Хотелось одного — прийти домой и убедиться в том, что Горелл, как всегда, лежит на диване вытянувшись, закинув руки под голову, и дремлет… Он теперь почти всегда дремал. Он говорит, что это на нервной почве.
Горелла дома не оказалось. Юля отдала Галине Мироновне деньги и проводила ее.
Вечерело.
Юля достала из холодильника продукты и приготовила обед.
Горелл не приходил.
Юля разозлилась. Решение начать новую, беззаботную, веселую жизнь теперь казалось бессмысленным. Теперь она думала о том, что жизнь ее безнадежно испорчена, а Горелл, несомненно, живет с другой женщиной и только ждет случая уйти.
Чтобы отвлечься, она снова рассмотрела вещи, купленные у Галины Мироновны. Примерила.
Смеркалось.
— Животное! — сказала мысленно Юля, обращаясь к Гореллу. — Всегда делает только то, что хочется ему! Любой другой позвонил бы, что задерживается. Ну и черт с ним! Я тоже буду делать все, что хочу.
Она надела новые малиновые туфли, шляпу, купленную у Галины Мироновны, — колпачок из черной соломки с султаном из белых перьев, взяла сумочку и вышла из дома.
Было уже почти совсем темно.
Около входа в Эрмитаж стояли толпы нарядных; оживленных людей. Играла музыка.
И такая тоска охватила Юлю, что если б она не боялась за ресницы, подкрашенные тушью, обязательно бы заплакала. Дернув подбородком, она прошла мимо Эрмитажа к бульвару.
На скамейках сидели влюбленные и шепотом вели свои нескончаемые, очень важные разговоры.
Юля села на скамейку. Достала из сумочки папиросу и закурила. Человек сидел рядом, облокотившись о спинку скамьи, и не то дремал, не то думал о чем-то своем. На нем был дорогой светлый костюм. Юля обернулась к нему и сказала: