Конец Черной звезды
Шрифт:
Казалось, минула целая вечность, пока старик достиг алтаря. Зрение его прояснилось, и он уже больше не спотыкался. Сердце выпрыгивало у него из груди, и поначалу это испугало Джорджа, но зато кровь перестала течь изо рта, да и тошнота отступила.
Старик застыл перед алтарем. Запрокинув голову, он уставился на распятие и не переставал удивляться, как это Бухеру хватило сил поднять крест. Фигура Христа была крепко привязана к балке, и, казалось, будто Иисус пристально смотрит на Джорджа, успокаивая и сострадая ему, готовый принять его душу.
Лестница почти упиралась в балку, и последняя
– Прости мне, Господи, мой великий грех…
Визг и хохот за спиной заставили старика резко обернуться. Дэмьен по-прежнему стоял возле церковных ворот, и от его взгляда Джордж задрожал, как осиновый лист. Молнией промелькнула мысль о стервятниках, терзающих его плоть, шакалах и гиенах, ожидающих его смерти. Дэмьен неистово выкрикивал жуткие мерзости, издеваясь над попытками Джорджа вернуться к Создателю.
Из последних сил переставлял старик ноги с одной ступеньки на другую.
Он задыхался, каждое движение учащало пульс так, что сердце заходилось в бешеном ритме. Надо было останавливаться на каждой перекладине, чтобы глотнуть побольше воздуха. Ладони Джорджа покрылись потом и соскальзывали при каждом неловком движении. Старик вдруг почувствовал, как в меченный зверем палец вонзилась заноза, но он с радостью принял эту боль. Джордж боялся только одного: чтобы сердце его не разорвалось прежде, чем он доберется до верха.
А Дэмьен продолжал осыпать старика проклятьями. И тогда тот запретил себе глядеть вниз и оборачиваться, потому что твердо знал: один взгляд – и он неминуемо рухнет с лестницы.
Силы покидали Джорджа. Он прижал лицо к перекладине и представил внезапно, какие муки испытывал Христос, когда в его плоть входили гвозди. Как вообще люди могли придумать такую пытку? Хотя, конечно же, не они это придумали, их умами владело зло, темная сила, с которой старик имел дело всю свою жизнь.
– Прости меня, – снова повторил он, услышав позади себя визг. – Прости его, Назаретянин, – улюлюкая, кричал Дэмьен. – Прижми его к своей жалкой груди и тогда поймешь, что эта змея достойна Твоего Царствия.
Джордж дотянулся до следующей перекладины, потом еще до одной. Теперь лицо его почти касалось обугленных бедер Иисуса. Силы покинули его, и он не мог больше ни подниматься, ни спускаться. Он замер, прислушиваясь к жутким проклятьям Дэмьена внизу и к его леденящему кровь яростному хохоту.
– Господи, дай мне силы, – пробормотал старик, почувствовав вдруг на шее в том месте, где было клеймо зверя, зуд. Оно появилось много-много лет назад, и сейчас, когда старик не мог и рукой пошевелить, шея в этом месте нестерпимо чесалась – как будто в насмешку.
Сделав последнее усилие, Джордж поднялся еще на две перекладины и теперь смотрел прямо в лик Христа. Старик вдруг вспомнил о безумном художнике по имени Игаэль, который в незапамятные времена, идя на поводу у Сатаны, вырезал фигурку Христа перед тем, как свести счеты с жизнью.
Старик увидел кинжалы, торчавшие из спины Иисуса, и шесть огромных гвоздей в терновом венце. Он вспомнил ту страшную ночь, когда Дэмьен волочил распятие из часовни, и в какой-то момент от неловкого
Громкий окрик заставил старика обернуться. Желтые глаза Дэмьена прожигали Джорджа насквозь, они испепеляли старика и словно пригвождали к лестнице, властно требуя повиновения, как когда-то это делал отец юноши.
Сейчас он упадет. Старик знал это наверняка. Он снова повернулся, чтобы взглянуть на лик Христа. И тут нога Джорджа соскользнула с перекладины, терновый венец вонзился старику в глаза, и на долю секунды тот буквально повис на шипах, испытав на мгновение мучительную агонию распятого Христа.
Пальцы Джорджа разжались, он полетел вниз, и предсмертный крик оборвался, как только тело рухнуло на алтарь, а затем соскользнуло на церковный пол. Но прежде, чем пыль в проходе осела, душа несчастного покинула измученную плоть.
Глава 12
Джек Мейсон был не на шутку встревожен. Он, наконец, перебрался в отель Хилтон, где его больше никто не подстерегал, и теперь в его распоряжении оказалась уйма времени, чтобы все спокойно обдумать на досуге. Происходящее здорово взбудоражило его воображение. И вообще в этой истории не сходились концы с концами. А чего, собственно говоря, он достиг в своих поисках? Какими фактами располагал? Да никакими. Кроме разве что россказней кучки обезумевших фундаменталистов, свихнувшихся на «Откровении Иоанна Богослова». Джек смертельно устал от этой книжонки. Однако, изучая горы литературы и документов, он ни на дюйм не продвинулся в своих исканиях. И уж тем более вся эта белиберда никоим образом не проливала свет на семейку Торнов Джек уселся перед экраном компьютера и стал набирать заметки этого шарахнутого Джорджа.
– Очередная абракадабра, – пробурчал под нос Мейсон, нажимая на клавиатуру и наблюдая, как на экране вспыхивают слова:
«Дэмьен Торн, зачатый Сатаной и самкой шакала, родился в Римском госпитале, в библейском Вавилоне».
– Самкой шакала… – пробормотал Мейсон. – Господи Боже!
«Существо, зачатое путем скотоложества, появилось на свет, как появляются экскременты…»
«Можете обследовать его тело, – писал старик. – У него нет пупка, потому что не было пуповины».
– Господи Иисусе! – воскликнул Мейсон.
Он словно остолбенел и так, не шелохнувшись, просидел, наверное, целую минуту. Затем набрал имя Кэрол Уаетт.
На экране появилась информация. Девушка совершила фатальную ошибку, невольно став свидетельницей слабости молодого человека по отношению к ней. Юноша чуть не угодил в сети соблазна и собственной влюбленности, и потому она должна была умереть. Только таким образом Дэмьен мог очиститься от предательской слабости.
Да, вот уж безумие так безумие! Но Мейсона поразило, что здесь присутствовала логика.