Конец главы
Шрифт:
Подавленная, Динни молча смотрела на него.
– Вы, англичане, - продолжал Халлорсен, - раздражаете нас тем, что утратили всякую пытливость, а если она у вас еще осталась, вы с поразительным снобизмом умеете это скрывать. Знаю, в нас тоже масса такого, что раздражает вас. Но мы раздражаем лишь вашу эпидерму, вы же - наши нервные центры. Вот приблизительно все, что следовало сказать, мисс Черрел.
– Я поняла вас, - отозвалась Динни.
– Все это ужасно интересно и, смею утверждать, бесспорно. Моя тетка встает из-за стола. Поэтому мне придется удалиться вместе с моей эпидермой и дать отдых вашим нервным центрам.
Девушка поднялась и через плечо с
У дверей стоял молодой Тесбери. Ему она тоже улыбнулась и шепнула:
– Побеседуйте с моим любезным врагом, - он стоит того.
В гостиной Динни подошла к Тигрице, но разговор у них долго не клеился, потому что обе испытывали взаимное восхищение и ни одна не желала дать ему выход. Джин Тесбери был двадцать один год, но она показалась Динни старше ее самой. Ее суждения о жизни и людях отличались четкостью и категоричностью, пожалуй, даже глубиной. Какого бы вопроса ни коснулась беседа, у Джин по каждому было свое мнение. Она будет замечательным другом в трудную минуту, думала Динни. В самом отчаянном положении она не изменит своим, хотя всегда будет стремиться ими командовать. Но помимо деловитой твердости, в Джин есть, - Динни это чувствовала, - необычное, по-кошачьи вкрадчивое обаяние. Стоит ей этого пожелать, перед нею не устоит ни один мужчина. Хьюберта она покорит мгновенно! Придя к такому выводу, его сестра усомнилась, действительно ли ей, Динни, этого хочется. Перед ней именно такая девушка, какую она подыскивает для брата. Она быстро поможем ему отвлечься. Но достаточно ли силен и жизнеспособен Хьюберт для той, кто его отвлечет? Предположим, он влюбится в нее, а она его отвергнет? Или наоборот - он влюбится, а она полностью завладеет им? И потом - деньги! На что им жить, если Хьюберт уйдет в отставку и лишится жалованья? У него всего триста фунтов в год, у нее, очевидно, - вовсе ничего. Сложный переплет! Если Хьюберт снова с головой уйдет в службу, его незачем отвлекать. Если будет принужден подать в отставку, отвлечься ему необходимо, но он не сможет себе это позволить. И все-таки Джин именно та девушка, которая любым путем обеспечит карьеру человека, чьей женой станет.
А пока что собеседницы разговаривали об итальянской живописи.
– Кстати, - неожиданно заметила Джин, - лорд Саксенден говорит, что вам от него что-то нужно.
– Да?
– Что именно? Я могла бы заставить его согласиться.
– Как?
– улыбнулась Динни.
Джин приподняла ресницы и посмотрела на Динни:
– Это нетрудно. Что вы от него хотите?
– Я хочу, чтобы брат вернулся в часть или - еще лучше - получил другое назначение. Его репутация опорочена в связи с боливийской экспедицией профессора Халлорсена.
– Этого верзилы? Поэтому вы и пригласили его сюда?
Динни показалось, что с нее срывают последние одежды.
– Если говорить откровенно, - да.
– Очень интересный мужчина.
– То же самое находит и ваш брат.
– Ален самый великодушный человек на свете. Он без ума от вас.
– Это он мне сказал.
– Он искренен, как ребенок. Так, серьезно, нажать мне на лорда Саксендена?
– Зачем вам-то беспокоиться?
– Не люблю сидеть сложа руки. Предоставьте мне свободу действий, и я поднесу вам назначение на тарелочке.
– Мне достоверно известно, что лорд Саксенден не из покладистых, сказала Динни.
Джин потянулась.
– Ваш брат Хьюберт похож на вас?
– Ни капли. Волосы у него темные, глаза карие.
– Вы знаете, когда-то наши семьи были в родстве - кто-то на ком-то женился. Вы интересуетесь
– Возможно. Однако мой отец и брат оба чрезвычайно похожи на самый ранний портрет нашего предка по мужской линии, если не считать того, что они не покрыты пожелтевшим от времени лаком.
– А вот у нас в семье была одна урожденная Фицхерберт, которая вышла за Тесбери в тысяча пятьсот сорок седьмом году. Если откинуть в сторону брыжи, она - моя точная копия, даже руки у нее мои.
Джин вытянула вперед две длинные смуглые ладони, слегка хрустнув при этом пальцами.
– Наследственность проявляется порой через много поколений, которые, по видимости, были свободны от нее, - продолжала она.
– Все это страшно интересно. Мне хочется взглянуть на вашего брата, который выглядит совсем не так, как вы.
Динни улыбнулась:
– Я попрошу его приехать за мной из Кондафорда. Может быть, вы даже не сочтете его достойным внимания.
Дверь отворилась, и мужчины вошли в гостиную.
– У них такой вид, - шепнула Динни, - словно они задают себе вопрос: "Угодно ли мне посидеть с дамами, и если да, то почему?" Все мужчины после обеда становятся ужасно смешными.
Голос сэра Лоренса прервал наступившее молчание:
– Саксенден, не хотите ли вы с Бентуортом сыграть в бридж?
При этих словах тетя Уилмет и леди Хенриет автоматически поднялись с дивана, где вполголоса расходились во мнениях, и проследовали туда, где им предстояло заниматься тем же самым весь остаток вечера. Помещик и Саксенден двинулись за ними.
Джин Тесбери скорчила гримаску:
– Вы не находите, что любители бриджа как бы обрастают плесенью?
– Еще один стол?
– спросил сэр Лоренс.
– Эдриен? Нет? Вы, профессор?
– Пожалуй, нет, сэр Лоренс.
– Флер, значит, вы со мной против Эм и Чарлза. Все решено. Идем.
– На дяде Лоренсе плесени не видно, - тихо отпарировала Динни.
– А, профессор! Вы знакомы с мисс Тесбери?
Халлорсен поклонился.
– Изумительный вечер!
– воскликнул молодой Тесбери, подходя к Динни с другой стороны.
– Не прогуляться ли нам?
– Майкл, мы идем гулять, - объявила, поднимаясь, Динни.
Вечер был в самом деле изумительный. Листва вязов и каменных дубов застыла в неподвижном темном воздухе. Звезды сверкали, как бриллианты, роса еще не выпала. Только нагнувшись к цветам, можно было их различить. Каждый звук - и уханье совы, доносившееся с реки, и мимолетное гуденье майского жука - казался отчетливым и одиноким. Освещенный дом смутно вырисовывался в теплом воздухе сквозь подстриженные кипарисы.
Динни с моряком ушли вперед.
– Только в такие вечера и постигаешь план творца, - заговорил Ален. Мой родитель - чудесный старик, но его проповеди способны убить веру в ком угодно. А у вас она еще осталась?
– Вы имеете в виду веру в бога?
– переспросила Динни.
– Д-да. Но я его себе не представляю.
– Не кажется ли вам, что о нем можно думать лишь тогда, когда ты одинок и вокруг тебя простор?
– Когда-то я испытывала душевное волнение даже в церкви.
– По-моему, одних эмоций человеку мало. Хочется еще охватить разумом тот беспредельный акт творения, который совершается в беспредельном молчании. Вечное движение и в то же время вечный покой! Этот американец, кажется, неплохой парень.