Конец и вновь начало

Гумилев Лев Николаевич

Посмотрим вкратце, каковы были итоги акматической фазы в Арабском халифате, раскинувшемся от Памира до Пиренеев. Там наследственного феодализма вообще не было, там был феодализм должностной — какую человек занимал должность, тем он и считался. Самая высокая должность, которой мог достигнуть любой человек, не принадлежащий к роду пророка или халифа, это эмир, а эмиром мог стать любой мусульманин, вне зависимости от своего происхождения.

Мало того, ведь в гаремах было совсем уж все перепутано, и никто не знал своих бабушек и дедушек — представления не имели, кто есть кто. Но поскольку они рождались в арабских гаремах, то считались арабами и имели все права. Но и, кроме того, каждый перс, туркмен, армянин, сириец, бербер, курд, заявивший, что он хочет принять веру ислама, тем самым получал и право занять любую должность, до какой он дослужится, и, естественно, все стремились

стать эмирами. Результат был сначала довольно положительный. Все огромное мусульманское государство, от Аравии до Памира на востоке и до Луары на западе, управлялось эмирами, которых назначал халиф. А эмиры, естественно, каждый старался обеспечить себе максимум самостоятельности, согласно императиву — «Будь самим собой!» Следовательно, каждый старался уже быть не просто уполномоченным халифа, но и Абубекром, Абдурахманом, Саидом или кем-нибудь еще. Поэтому колоссальная страна, завоеванная первыми халифами в период этногенеза, уже во второй половине VIII в. стала быстро дробиться на части, ибо эмиры, вовсе не нарушая ни присяги, ни уважения к халифу, просто не давали ему денег, которые собирали со своей области, а оставляли себе. А потом они заставляли читать хутбу, т. е. моления за правителя в мечети, не на имя халифа, сидевшего в Багдаде, а на свое, и должности свои ухитрялись передавать своим близким. Самые близкие — дети, а детей у них было много, потому что раз они занимали такие должности, у них были гаремы, так что всегда можно было выбрать подходящего ребеночка и осчастливить его. Так возникли в Магрибе (на западе) государства Аглабидов, Идрисидов и Фатимидов, Омейядов в Испании; так возникли на востоке Тахириды, Сафариды, Саманиды, Гуриды и т. д. Сирия и Египет — такие, казалось бы, близкие к столице области, тоже отделились.

Итак, пассионарность арабов сначала создала, а потом взорвала социально-политическую систему Халифата. Вместо того чтобы укрепить свое государство, пассионарный перегрев стимулировал внутренние войны, в которых пассионарии гибли так же, как в завоевательных походах. В итоге уже в X в. арабы на своей родине превратились в угнетенный этнос, а подлинными хозяевами страны стали на востоке туркмены, на западе — берберы и туареги.

VI. Этногенез и культурогенез

СФЕРА МЫСЛИ В ЭТНОГЕНЕЗЕ

Ознакомившись с первыми двумя фазами этногенеза — подъема и перегрева, мы можем сделать предварительный, но важный вывод. В фазе подъема складывается, а в акматической фазе кристаллизуется оригинальный для каждого случая стереотип не только поведения, но и мировосприятия и мироосмысления, или то, что мы называем культурным типом.

Разумеется, и здесь не обходится без «пассионарности», так как для того, чтобы выработать новую, ни на что не похожую систему взглядов и воззрений, нужны огромные затраты «пассионарной энергии», пожалуй, не меньше, чем для освободительных и завоевательных войн.

И если уж мы затронули вопрос взаимовлияния культуры (творения рук человеческих и разума) и этногенеза (феномена природы), имеет смысл остановиться на этом вопросе подробнее. Надо сказать, что культура для этнолога — не предмет, а инструмент исследования, но инструмент крайне необходимый. Ведь культура — это как раз то, что мы можем изучить, это то, что лежит на поверхности. Очень сильно сказывается на культуре временной момент, момент памяти — памяти генетической, памяти традиционной — памяти прежних культур, т. е. наличие в новой культуре рудиментов, которые были для созданной заново культурной системы субстратами, исходными элементами. Этот тезис звучит довольно маловразумительно, когда его формулируешь абстрактно, но сейчас мы перейдем к конкретным примерам и увидим, что все это реально.

То, что мы уделили такое большое внимание возрастам этноса, т. е. фазам этногенеза, позволяет нам своим методом исследовать древние культуры, начальные фазы которых источниками не освещены и историкам фактически неизвестны. Но акматические фазы, как правило, освещены достаточно, а поскольку мы знаем, что акматическая фаза наступает примерно через сто пятьдесят лет после начала явного подъема, то мы можем сделать вывод, что пассионарный толчок произошел там за 300 лет, учитывая инкубационный период до зафиксированной акматической фазы.

В Древнем мире известны четыре культуры, относящиеся к VI–V вв. до н. э. Акматические фазы этносов, создавших эти культуры, изучены достаточно хорошо. Местообитания этих этносов расположены по 3-й параллели и охватывают Грецию, Северную Персию, Индию и Средний Китай.

Очевидно, на этой полосе где-то на рубеже IX–VIII вв. до н. э. был пассионарный толчок. Что происходило тогда в этих странах, никто толком не знает. Есть догадки, отрывочные сведения, легенды. А вот что касается VI–V вв. до н. э., то тут мы знаем уже много. Если мы возьмем четыре основных очага — Элладу с областями ионийской культуры; Иран с Мидией и прилегающими областями Бактрии; Бенгалию, которая лежит, правда, немножко южнее, чем Иран, но, с другой стороны, в пределах допуска, и Центральный Китай, — то мы увидим, что здесь в одно и то же время, в VI–V вв. до н. э., существуют четыре хорошо изученные культуры. Это — классическая Греция с ее классической философией; Ахеменидская монархия с ее новым культурным достижением — маздеизмом, антагонистическим дуализму; в Индии — это эпоха Будды и его проповеди; в Китае, в пределах допуска, это — Конфуций и Лао-цзы. Все четыре перечисленных региона отличаются одной общей чертой — здесь возникают философские системы, настолько остроумные, настолько логичные, настолько увлекательные, что влияние их в той или иной доходит до нашего времени. Все авторы тоже хорошо известны. Им уделяют огромное внимание. Их изучают, с ними спорят. Но как они не похожи друг на друга!

ЭЛЛАДА

Когда древние эллины заинтересовались проблемами мироздания, бытия и места человека в нем, они обратили внимание прежде всего на природу (это были натурфилософы, которых интересовало, как устроен мир).

Первый из греческих философов, Фалес Милетский, считал, что вода источник всего живого и что «все полно демонов, т. е. мир — это не косная материя, а живые существа, которые между собой взаимодействуют. Остроумная система, увлекательная: и Земля — живой организм, и скалы, и утесы, и моря, и горы, и долины — все полно жизнью, но не похожей на нашу, которую мы просто не можем распознать.

Его младший современник Анаксимандр объявил, что в основе всего лежит апейрон — беспредельность; Анаксагор, тоже их современник, предположил, что в основе всего лежит эфир — очень тонкий газ.

Гераклит сделал еще шаг. Он предположил, что вообще нет никаких вещей это все обман чувств, обман зрения, на самом деле есть только процессы: «Никто не может вступить дважды в один и тот же поток. И к смертной сущности никто не прикоснется дважды». Это, пожалуй, близко к нашему современному диалектическому подходу, хотя другой тезис Гераклита, логически вытекающий из предыдущего, воспринимается в наше время без симпатии: «Война — отец и царь всего живущего; война сделала одних людей богами, других смертными и рабами». В самом деле, если мир — живой процесс, то естественно, что столкновение и пересечение потоков жизни должны выявляться как борьба, война. Так что с его, Гераклитовой, точки зрения — это вывод логичный.

Иная концепция мироздания была разработана Пифагором, жившим на западе, в Кротоне. Пифагор предположил, что в основе мира лежит абстракция — число. Но как ни отличны эти учения, важно, что для всех греков было характерно стремление узнать: а что же такое мир, который нас окружает? Им и в голову не приходило, что можно интересоваться чем-нибудь другим.

ИРАН И ТУРАН

В отличие от греков, персов мало интересовала натурфилософия, им интересно было другое: где друзья и где враги, что считать добром, а что злом, извечна ли вражда? Здесь Зердушт (я произношу по-новоперсидски, по-древнеперсидски будет Заратуштра), уроженец города Бальха (это на самом востоке Ирана), объявил, что дело не в том, чтобы разобраться, из чего состоит мир, — это каждый сам видит: есть реки, горы, леса, пустыни, скот, храбрые воины; дело в разнице между днем и ночью — светом и мраком. Облек он это в замечательную философскую концепцию, ставшую основой для многих видов дуализма.

По древнеарийским воззрениям, характерным и для персов, и индусов, и для эллинов, и для скандинавов, и для славян — всех древних арийцев, — было три поколения богов, т. е. три эпохи космического становления.

Первое поколение — это Уран, т. е. космос — стабильное пространство, заполненное вещами. В эпоху Урана все было в полном порядке; никто никуда не двигался, ибо не было времени, не было и движения.

Движение пришло на смену этой эпохе в «век Сатурна», или Хроноса, т. е. когда появилось время. Сатурн, как известно, изуродовал своего отца Урана, заключил его в темницу и начал свирепствовать, все изменяя. Мир превратился в светящийся калейдоскоп, в котором ничто не может удержаться надолго; тогда стали появляться чудовищные изменчивые формы — гиганты.