Конец игры
Шрифт:
— Что будем делать?
— Через полчаса, запланированный сеанс связи с Толиком, по вопросу Серого. Когда я не выйду в эфир, он сто процентов это заметит, и поднимет на уши всех, кого можно и даже нельзя. А пока надо попытаться продержаться. Нас не убили сразу, а вся эта стрельба по окнам скорее предупредительная, так что есть небольшая надежда что они захотят поговорить перед штурмом.
— Снаружи дрон — громко выкрикнул выживший телохранитель, и Северский услышал жужжание, за выбитым окном.
— Если подлетит вплотную, попробуй снять — приказал
Молодой учёный кивнул, и пополз куда приказали.
— Лестница одна. Держим выход на этаж под прицелом и ждём гостей — проговорил олигарх, и начал стаскивать всё что можно к одной из колонн, образуя подобие баррикады, с огневой точкой.
Северский не стал возражать, пробрался к грузовому лифту, и занял место за углом длинного коридора, ведущего к лестничному пролёту.
— Точно, шесть групп, от десяти до пятнадцати рыл в каждой — начал вслух описывать Глебов, то что видел на экране ноутбука. — Берут под контроль периметр и зачищают здания. Судя по повадкам, не наши и не американцы, хотя обучающие инструктора явно из-за океана.
Пока олигарх озвучивал увиденное, Северский ощупал всю амуницию, и подготовил шесть ручных гранат «РГН» к использованию. Он понимал, что из-за ранения телохранителя, основная ударная сила заключена именно в нём. Осознание этого заставило учётного сильно мандражировать. К тому же он привык, что в подобных ситуациях Серый всегда рядом, и его отсутствие заставляло трястись ещё сильнее.
А может это откат, после действий Серого, произведённых в Европе? — догадка заставила Северского закрыть глаза, и повернуть голову на запад. Практически сразу он увидел дёргающуюся искорку, практически слившуюся с себе подобной. Учёный не мог объяснить этот феномен, но он признавал, что появившееся умение видеть где находится напарник и третий попаданец в прошлое, явно работает. — Две метки, значит Серый ещё не устранил цель. Получается это не откат.
— Снайпера выбивают камеры наблюдения — недовольно констатировал Глебов, и сквозь частый стук своего сердца, Северский услышал, как по стене десятиэтажного здания заколотили пули. — На взлётную полосу приземляется грузовой вертолёт. Эх не успел рассмотреть, что за маркировка на фюзеляже.
Через минуту снизу донеслись хлопки взрывов, и Северский невольно выглянул из-за угла. В этот момент рация шлема ожила, и в эфире появился знакомый голос того, кто однажды объявил ему условия, по которым он лишился любимой работы.
— Эй, там на верхотуре! — вызвал Шагин старший, и недовольно покряхтел в микрофон. — Глебов, сучий потрох! Игры закончились. Давай перекинемся парой слов, пока не началось.
Северский увидел, как раненый телохранитель толкнул рацию к сидевшему у колонны олигарху.
— Ну давай перетрём — ответил Глебов, дождавшись, когда вызов
— Даю слово, пока мы говорим, они будут ждать отмашки. А потом уж не обессудь.
— Сука! — зло прорычал Глебов не в рацию, а затем нажал тангенту, и вполне миролюбиво спросил. — Аркадий Анатольевич, может объяснишь, чего ты так на меня взъелся?
— Да, оттого что живёшь ты по понятиям, а не по нашим законам! — тут же громко объявил Шагин старший.
— Аркадий Анатольевич, так ты ж сам их не соблюдаешь. Вон иностранцам секреты родины незадорого продаёшь, вместо того чтобы их охранять — возразил Глебов.
— Мне положено не соблюдать законы! — резко рявкнул Шагин. — Я эту страну строил, и теперь в кулаке держу! А таких как ты, до начала двухтысячных, я пачками в проруби топил, и без партков на мороз выставлял.
— Так если ты эту страну строил, и сам уже превратился в скрепу, то чего теперь решил её продать?
— Ну ты ж бизнесмен, и должен понимать. Когда бычок вырастает до нужного размера, его закалывают на мясо, каким бы он миленьким и ласковым не был.
Услышав слава Шагина, Глебов непроизвольно оскалился.
— Так с бычками можно и по-другому — начал он, явно закипая. — Если ему вовремя подогнать молодых тёлочек, то доход увеличится многократно, и все будут в шоколаде.
— Не надо мне шоколада. Мне хватит того, что я смогу сейчас получить.
— А унести сможешь?
— Не беспокойся, раньше мог, и теперь легко унесу — уверенно заверил Шагин старший.
— Всё ясно. Но только учти, как только страну выдоят до конца, ты станешь не нужным, и у тебя самого всё отберёт собственный сынок — предрёк Глебов, отлично зная судьбу Шагина старшего, закончившего жизнь в штатовском доме для престарелых миллионеров, куда его сдал сынок, сразу после начала тридцатидневной войны.
— Я танк, и меня хрен переедешь! Вон ты попытался, интриган хренов. Кучу бабла потратил. И где ты теперь? — в ответ позлорадствовал Шагин старший, и из активных наушников раздался его скрипучий смех.
— А где это ты Аркадий Анатольевич, таких бодрых спецов прикупил? — спросил Глебов, прерывая приступ нервного веселья.
— Веришь, я за них ни копейки не заплатил. Эта боевая турчанка на меня сама вышла. Не одному мне ты сучёныш дорогу перешёл. Кстати тут она хочет тебе пару слов сказать.
После предупреждения Шагина, в наушниках послышался треск, а затем зазвучал мелодичный женский голос, говоривший на ломаном русском, приправленным сильным восточным акцентом.
— Ты ишак, посмел тронуть мою семью! — с ходу заявила мадам. — Я знаю, отца убил не этот бесполезный урюк Джабраилов, а кто-то из твоих шакалов.
Женский голос продолжал обкладывать Глебова, грозя ему всем чем можно, но в этот момент Северский, почувствовал затылком приближающуюся опасность. Он резко вырубил звук, и как оказалось вовремя.