Конец «Крота»
Шрифт:
Сертификат о рождении
Вернувшись в Вашингтон самолетом «Пан-Америкен», Джеймс Вулрич дал себе совсем немного времени на отдых после утомительного перелета и направился в Лэнгли. Ему не терпелось побыстрее доложить об успехе проведенной вербовки советского разведчика руководству ЦРУ и, конечно, самому директору Джону Кейси. Вулрич знал: директор, почти целиком поглощенный советскими делами, любит острые, рискованные операции. Особенно когда они завершаются удачей.
«Волк»-Вулрич не ошибся: Кейси принял его лично в своем служебном кабинете на седьмом этаже здания в Лэнгли. Он не скрывал удовольствия любой успех в тайной войне с Советским Союзом его радует. Вот и на этот раз директор ЦРУ своим шепелявым голосом дотошно расспрашивал начальника Советского
Соединенные Штаты при всех обстоятельствах должны атаковать главного противника. Директору ЦРУ нет дела до того, что Советский Союз, озабоченный своей собственной безопасностью, обязан защищаться. Ему нужно знать, что замышляет Москва и в особенности — что она планирует делать против его ведомства. Уильям Кейси не был сентиментальным. Только Вашингтону позволено заботиться о своих интересах. Такой одержимостью можно гордиться, и Кейси внушал ее всем своим подчиненным. И небезуспешно.
Возвратившись в свой кабинет, Джеймс Вулрич продиктовал Кристине текст телеграммы резиденту ЦРУ в Бангкок:
«Директор поздравляет вас с успешно проведенной акцией. Он доложил о вербовке сотрудника КГБ президенту, и президент благодарит вас за отличную работу. Вы награждаетесь медалью «За заслуги». Приобретение источника в русской разведывательной службе — одно из наших высших достижений, оно заслуживает особой похвалы. Примененная тактика вербовки сильного противника будет отмечена в истории оперативной деятельности нашей разведки. Полученная от агента информация признана весьма ценной. В дальнейшем он будет проходить под именем «Пилигрим». Сейчас важно получить от агента по возможности все, что ему известно о деятельности русских против Соединенных Штатов. Имейте в виду, что он может попытаться уклониться от активного сотрудничества с нами и не всегда будет достаточно откровенен».
Вулрич делает паузу, смотрит в окно. Затем продолжает диктовать:
«До отъезда «Пилигрима» в Москву следует максимально укрепить с ним отношения доверительности. Сообщите, что мы будем выплачивать ему гонорар, соответствующий его вкладу в наше дело, и кроме того, откроем на его имя специальный счет в одном из банков в Соединенных Штатах. Он сможет получить свои деньги, как только приедет в нашу страну, но не торопите его с отъездом. Весьма необходимо, чтобы он поработал на нас, по крайней мере, несколько лет в центральном аппарате Первого главного управления в Ясенево».
…В своем кабинете в посольстве на Вайрлес-роуд Питер Николс дочитывал уже давно принесенную сотрудником резидентуры расшифрованную телеграмму начальника Советского отдела:
«…Сейчас самое главное — договориться с «Пилигримом» о работе с нашей московской резидентурой. Обратите внимание на его психологическое состояние. Используйте то обстоятельство, что «Пилигрим» слабоволен, жаден, трусоват и поддается давлению. Заверьте агента в полной безопасности связи с нами в Москве. Мы будем применять на первом этапе систему тайников и радиосвязь, а также письма с тайнописью, которые он должен будет направлять на подставные адреса в Европе и в Соединенных Штатах. Я посылаю вам план связи в Москве. Ознакомьте с ним «Пилигрима». Необходимо обучить его некоторым приемам работы с тайнописью и шифрами. Миниатюрную копию плана мы надежно укрыли в потайном отсеке футляра для очков, который передайте агенту. О месте для тайника, которое подберет московская резидентура, мы сообщим «Пилигриму» по радио…»
Николс задумался о чем-то и снова продолжил чтение телеграммы:
«Отдельно поздравляю вас с новым назначением. Буду рад видеть вас своим заместителем в Вашингтоне. Рассчитываю на ваш опыт работы по советской разведке…»
Питер Николс отложил в сторону телеграмму Вулрича и довольно улыбнулся. Прибывшее из Лэнгли известие радовало, возбуждало азартность его натуры. Всегда приятно выслушать похвалу начальства. Тем более получить лестное назначение, о котором давно мечтал.
Резидент Центрального
Рождение «крота» состоялось. Необходимый сертификат оформлен. Новорожденный прошел обряд крещения. Теперь предстоял сложный процесс подготовки завербованного агента к работе в тылу грозного главного противника.
Резидентура в Бангкоке — в водовороте событий. Привычная суета сменилась кипучей работой. Сплошным потоком летят в Лэнгли реляции и предложения, в ответ приходят телеграммы и письма, приезжают специалисты-инструктора по многообразным аспектам оперативного ремесла. «Пилигрима» необходимо обучить всему тому, что должно обеспечить бесперебойную и эффективную связь агента со штаб-квартирой ЦРУ через московскую резидентуру американской разведки.
Страхи и сомнения
Морской пассажирский порт Бангкока находится в 35 километрах от Сиамского залива, из которого дальнейший путь ведет на просторы Тихого и Индийского океанов. Нижнее течение реки Менам Чао Прайя, некогда непригодное для судоходства, теперь расчищено от ила. Бангкокский порт принимает большие морские суда — торговые и пассажирские.
В день отплытия из Бангкока вице-консула советского посольства у одного из пирсов порта возвышался белый красавец — теплоход «Ярослав Мудрый». Деловито работала команда корабля, по трапу поднимались пассажиры.
Плахов стоял на верхней палубе. В Таиланде нет строгих пограничных и таможенных правил для дипломатов. Все формальности — позади, объемистый багаж погружен в трюм. Планов смотрел на город. Он привык к Бангкоку, ему было трудно с ним расставаться. Но прощание неизбежно, командировка в далекую страну завершилась, его ждали на Родине. Дипломат направился в свою уютную каюту. В ней он проведет долгие дни морского путешествия.
Питер Николс из вестибюля порта наблюдал за отплытием теплохода. Вот он уже отошел от пирса, влекомый мощными буксирами, и медленно плывет по широкой реке. Волны, рожденные «Ярославом Мудрым», ударяются в пирс и откатываются назад. Николс пошел к своей автомашине, припаркованной неподалеку. Он возвращался в посольство — нужно дать телеграмму в Лэнгли об отъезде «Пилигрима».
А Лев Плахов уже в каюте. Его ждут долгие дни тяжелых раздумий о пережитом и о грядущем. В каюте он достал из кармана футляр для очков, вынул очки и внимательно, с каким-то испугом начал разглядывать футляр. Вновь задумался…
Плаховым уже многие дни безотчетно владели два чувства — какой-то холодящий страх и неукротимое стремление к наживе. Страх перед разоблачением его контакта с американской разведкой леденил, отталкивая все другие думы. Он еще со времени учебы в разведывательной школе в Москве знал о силе советской контрразведки. В Ясеневе, когда он уже работал в Первом Главном управлении КГБ, ему приходилось знакомиться с документами о провалах агентов Центрального разведывательного управления и других иностранных разведок. Плахов был осведомлен об эффективности Второго Главного управления, которое занимается посольскими резидентурами разведок противника и раскрыло и обезвредило немало операций спецслужб противника в Советском Союзе. Все эти картины проносились сейчас перед ним, и он думал, что теперь ему самому придется выступать в совершенно реальной роли разыскиваемого шпиона. Он отгонял эту мысль, как водитель, который убежден, что аварии с ним никогда не произойдет. С кем угодно, — но только не с ним! Ведь он всегда следует правилам дорожного движения! Кошмарная мысль о собственном провале появилась и исчезла. Уступая, впрочем, место не осознаваемому до конца чувству опасности. Страх — плохой советчик. От него хочется избавиться, если возможно — подавить. Но он почти никогда не подсказывает верных решений.