Конец легенды
Шрифт:
Денис чувствовал себя так, будто сам был повинен во всем случившемся.
– Успокойтесь, Эвелина. Встаньте на всякий случай вот сюда, за эти кусты,- он подошел к дереву и извлек из коры тонкий, искусно обколотый кусок обсидиана – вулканического стекла, прочного и острого, как лезвие ножа. И сразу вспомнил, что точно такой же обломок камня был брошен и в Курта. Значит, обсидиан служил постоянным оружием островитян. Вот тебе и цивилизованные леди и джентльмены!
Денис вернулся к Эвелине, показал ей свою находку.
– Словно
– А вы говорили, не дикари. Да это звери! Людоеды! Напасть так вот, ни за что, ни про что на беззащитную женщину!
– А вы уверены, что камень был предназначен вам, а не мне?
– Да какое это имеет значение! Идемте скорее отсюда. Я больше шага в лес не сделаю.
«Да, все это, конечно, не совсем понятно, – размышлял Денис, стараясь двигаться так, чтобы оставаться по возможности под прикрытием деревьев. – В кого они все-таки целились, в нее или в меня? И что им не понравилось? То, что мы собирали яйца? Или то, что я нарвал цветов? Но яйца я собирал и прежде. А цветы… Цветы могли быть для них неким табу, некой святыней, связанной с их религиозными канонами. Тогда можно понять их гнев».
Денис поделился своими мыслями с журналисткой. Та нервно передернула плечами.
– Вы, кажется, пытаетесь еще их оправдывать?
– Я хочу их понять. Без этого невозможно будет здесь жить, мы не можем ссориться с ними. К тому же я не могу поверить, что это просто акт бессмысленной жестокости.
– Боже, какой идеалист!
– Тише, Эвелина. – Денис прислушался. Ему показалось, что из зарослей доносится знакомый писк обезьяны. Но в лесу по-прежнему слышался лишь птичий гомон. Камень упал будто с неба. И это было особенно страшно.
Но вот и берег. Они вышли к океану почти у самой скалы и еще издали услышали проклятья и вопли Курта. Что там еще случилось? Они поспешили в лагерь и стали свидетелями отвратительной сцены.
Курт с перекошенным от бешенства лицом, как разъяренный бульдог, наскакивал на пятящегося от него Жана и кричал срывающимся голосом:
– Где мой чемодан? Где мои бумаги? Куда ты подевал?!
– Да что ты взъярился? Что пристал? – отвечал побледневший француз. – Не нужны мне твои бумаги. Не знаю я, куда они девались.
– Ах, ты не знаешь? Не хочешь сказать? Так получи еще!
Жан дернулся от сильного удара, но, отскочив в сторону, закричал на весь лагерь:
– Бей! Бей, проклятый бош! Только знай, если найдутся твои мерзкие бумаги, я их брошу в океан!
– Что-о?! – Курт снова метнулся к Жану, но Денис успел схватить его за руку.
– А ну стой! Что тут происходит? Что случилось?
– Что случилось? А то, что этот паршивец выкрал мой чемодан, мои бумаги.
– Но почему ты думаешь, что он?
– Кто же еще? Нас двое было в шалаше. Я уснул на какие-нибудь полчаса. Просыпаюсь – нет чемодана! И если он сейчас же не скажет, куда запрятал мои вещи, я… – Курт снова бросился к Жану.
– Да стой, тебе говорят! –
– Говорят тебе, уснул на полчаса, а он…
– А ты, Жан?
– Я тоже спал. И с какой стати понадобились бы мне эти проклятые бумаги? Что я, такой же ростовщик, как Курт! Да послушайте-ка, м-р Крымов, что я недавно узнал. Оказывается, этот подонок вовсе не…
– Заткнись, щенок! – Курт молнией рванулся к французу.
Но еще прежде раздался испуганный возглас Эвелины:
– Ни слова больше, Жан! Пожалуйста, замолчи!
– Но м-р Крымов еще не знает…
– Я умоляю тебя, Жан!
– Ты слышал, что тебе сказали? Только пикни! – Курт яростно рванул его за плечо. – И попробуй еще подслушивать!…
– Да что вы все на меня!- взмолился француз.- Не подслушивал я. Сами кричали на весь остров. И не брал я никакого чемодана. Не брал!
– Подожди, Жан, – остановил его Денис – Я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Если вы оба спали, то… Пеняй на себя, Курт. По-видимому, твой чемодан выкрали те же, кто только что напал на нас с Эвелиной. Видишь, что у нее с рукой?
– Напали на вас?! Кто?
– Кто живет здесь, аборигены острова.
– Какие аборигены? Разве остров обитаем?
– Теперь ты сам убедился в этом.
– Проклятье! Не хватало еще каких-то черномазых!
– Почему обязательно черномазых?
– Кто еще может жить в этой дыре. Ну, попадись они мне сейчас!…- Курт скрипнул зубами и, даже не взглянув на окончательно сникшую Эвелину, не поинтересовавшись, что у нее с рукой, побежал к лесу. Впрочем, скоро он вернулся и, не говоря ни слова, забрался в свой шалаш.
Денис проводил его взглядом.
– Что вы обо всем этом думаете, мисс Эвелина?
– Не знаю! И, честно говоря, не хочу знать! Я устала, понимаете, устала! Никогда не думала, что в наше время возможно что-нибудь подобное. Не хватает только пиратов с черным флагом. – Она нервно рассмеялась и отошла к Жану.
– Пойдем, Жан, к воде. У тебя кровь идет из носу, надо остановить.
– Спасибо, мисс Эвелина. Вы так добры. А что у вас с рукой?…
Денис подсел к костру, подбросил хвороста. На душе у него было невесело. Кто же были хозяева острова? Неужели все-таки дикари?
Он попробовал раздуть костер, но взглянул случайно вверх и мгновенно замер, прижался к земле от страха: там, на верхушке большой старой груши, притаилось что-то сажисто-черное с огромными свирепо горящими глазами.
Денис затаил дыхание, потом, крадучись, стараясь не показывать спину, отступил к шалашам и встал в тень скалы. Чудовище по-прежнему не сводило с него страшных глаз. Что это, какое-то дикое животное или?… Но в следующую секунду ветер всколыхнул листья дерева, и Денис едва удержался, чтобы не разразиться хохотом: там, в ветвях груши, висел, блестя на солнце никелированными замками, злополучный чемодан Курта. Вот так сюрприз!