Конец легенды

Корчагин Владимир Владимирович

– Почему к сожалению? Человек не может не помочь человеку.

– Однако человек может и убить человека.

– Я имею в виду людей, настоящих людей. Разве вы, к примеру, могли бы убить человека?

– Не знаю. Скорее всего, нет. Да и не о нас с вами речь. Но я вот о чем сейчас думаю. Кому она нужна здесь, наша человечность? Кто оценит ее?

– А зачем нужна чья-то оценка? Человек прежде всего сам себе судья.

– Ну, об этом мы еще поговорим. Пока вы меня не убедили. А сейчас я хотела бы спросить, что произошло тем утром, когда мы искали Жана? Мне

показалось тогда, что с вами что-то случилось в лесу. Или это секрет?

– Зачем секрет! Я могу рассказать вам теперь все, только давайте сядем вот сюда, на карнизик, передохнем,- Денис сбросил с плеч вязанку. – Так вот, тем утром…

И он подробно рассказал, как угодил в провал и как выбрался из него, не утаив вмешательства таинственных аборигенов.

– Вот как! – оживилась Эвелина.- Значит, снова ваши покровители? Не иначе, Крымов, в вас влюбилась какая-то дикарка.

– А почему не счесть это ответом на ваш вопрос?

– Какой вопрос?

– Вы уже забыли! «Зачем нужна человечность?»

– О! Вон как вы это расцениваете! К сожалению, отношения людей сложнее, чем вы думаете. И жизнь преподносит иногда такие сюрпризы. Кстати, вы знаете, кто наш Курт?

– Пустое место, если не считать его миллионов, – Денис поднялся. – Полезем дальше, Эвелина!

– Боюсь, что вы недооцениваете своих врагов. Это опасно. Впрочем, я имела в виду другое. Вы слышали, наверное, что он носит фамилию Томпсон. Так вот, имя американского благодетеля, который узаконил Курта в сыновьих правах и завещал ему все наследство, – Джордж Томпсон.

– Джордж Томпсон?! И вы полагаете…

– Да. Нет сомнения, что это тот самый Джордж Томпсон, о котором некогда рассказывал нам капитан Грей. Я внимательно просмотрела все бумаги.

– Другими словами, наш Курт – сын этого миллионера-убийцы?

– Да, по крайней мере по бумагам. Вы понимаете меня?

– Кажется, да… Но вот мы и поднялись. Садитесь, отдыхайте. И дайте-ка я наброшу на вас пиджак: ветер…

– Благодарю вас. А это вы тоже делаете только потому, что человек, или…

– А это я делаю, чтобы вы не простудились. Сами знаете, какое это было бы несчастье в нашем с вами положении.

– Понятно… Вы всегда, со всеми женщинами говорите так?

– Да мне, знаете, очень мало приходилось говорить с женщинами.

– Не хитрите, дружок. Вы явно сторонитесь меня. Почему? – в голосе Эвелины послышалось непонятное Денису волнение. Он промолчал.

– Я отношусь к вам лучше, чем вы думаете, Крымов… – продолжала Эвелина, понизив голос, стараясь заглянуть ему в глаза. – Особенно в последнее время. А вы… Ну, почему вы молчите? О чем вы думаете сейчас?

– О чем я думаю?… – Денис подошел к самому краю площадки и глубоко, всей грудью вдохнул пахучий морской воздух. Разве мог он сказать, о чем думал теперь, когда в любой день, в любую минуту мог встретить синеглазую мисс Норму… – Я просто любуюсь всей этой красотой, мисс Эвелина.

– Что-то я не очень понимаю вас, Крымов. И никакой красоты не вижу. Кругом одна вода, – возразила журналистка, стараясь скрыть досаду»

– Конечно,

вода. Но ведь это и есть самая большая красота, самое большое богатство планеты.

– Нашли чем восторгаться! Самое большое богатство! А я так ненавижу ее, эту воду, видеть не могу! Это она вышвырнула нас из цивилизованного общества, из-за нее мы уподобились животным.

– Животными мы, положим, еще не стали. И надеюсь, не станем и дальше. А без воды не было бы ни цивилизованного общества, ни нас с вами.

– Не изобретайте велосипеда, Крымов! Я говорю не о воде вообще, а вот об этой воде, воде океанов.

– И я говорю о воде океанов. Только ведь и «велосипед» может иногда высветить совершенно новые проблемы. Вы знаете, вероятно, какова обстановка на поверхности нашей соседки Венеры?

– Там, кажется, полтысячи градусов?

– Ну, положим, не полтысячи, а всего четыреста двадцать пять градусов Цельсия. Но жарковато, конечно. А знаете, почему это так?

– Отлично знаю и это: углекислый газ, парниковый эффект…

– Да, все дело в углекислом газе, – оживился Денис, довольный возможности переменить неприятную для него тему разговора. – Вы совершенно правы, все дело в том, что углекислый газ, свободно пропуская солнечные лучи к поверхности Венеры, практически полностью блокирует тепловое излучение планеты. Солнечное тепло оказывается как бы в ловушке. Но откуда там столько углекислого газа, это вы тоже знаете?

– Ну, мало ли откуда, – неуверенно ответила журналистка, – так уж шло развитие планеты…

– Да, пожалуй. Но ведь и в атмосфере Земли в свое время было немало углекислоты. Да и теперь человек готов забить ее этим злополучным газом. И несмотря на это, вот уже многие годы, даже столетия содержание его не превышает четырех сотых процента. И знаете, почему? Только потому, что вся остальная углекислота поглощается водами морей и океанов. А теперь представьте, что было бы, если бы на Земле не было этой ненавистной вам воды. Увеличение углекислого газа в атмосфере всего лишь в три раза увеличило бы температуру поверхности нашей планеты на девять-десять градусов. А если бы содержание его достигло нескольких процентов, мы с вами, да и все живое Земли просто-напросто изжарилось бы, что и произошло на красавице Венере.

– Вот этого я не знала,- призналась Эвелина.- Значит, вся беда Венеры в отсутствии там воды?

– По-видимому так.

– Но ведь и поглотительная способность наших океанов, наверное, не бесконечна? Правда, вы говорили прошлый раз, что количество воды на Земле все время увеличивается…

– Да. Но дело не в этом. В водах наших морей и океанов вот уже два миллиарда лет безотказно действует изумительный механизм освобождения их от углекислоты, механизм перевода ее в карбонатные породы: известняки и доломиты. Вам приходилось, наверное, видеть целые горы, сложенные этими породами. И все это – углекислый газ, изъятый из атмосферы Земли морскими и океаническими водами. Вот что значат эти неоглядные просторы для судеб нашей планеты и цивилизации. И если бы не они…