Конец лета
Шрифт:
Линда в восторге от нашего Риф-Пойнта. К моему глубочайшему изумлению, она начала делать наброски этой, как она выражается, простой жизни. В живописи я не особенно силен, но что-то подсказывает мне – у нее должно получиться. Как знать, вдруг Линда создаст уют, к которому я смогу привыкнуть? Это все, что я хотел сообщить тебе.
С
Твой отец».
Я молча сложила письмо, вложила листок в конверт и сунула в карман пальто. Немного помолчав, я предложила:
– Мне кажется, он пытается уговорить Линду выйти за него замуж. Или она хочет женить его на себе. Не могу разобраться.
– Возможно, они оба этого хотят. Вы не рады их чувствам?
– Да нет, я рада. Если отец женится, мне уже не придется отвечать за него. Я стану свободной.
Эти слова отозвались в моей душе болью и разочарованием. На причале было холодно, и я задрожала. Дэвид осторожно обнял меня за плечи и привлек к себе, чтобы я согрелась.
– В таком случае, – заметил он, – пожалуй, самое время уговорить свободную девушку выйти замуж за полуслепого провинциального адвоката, который потерял голову с того самого момента, когда впервые вас увидел.
– Вам не придется особенно уговаривать, – улыбнулась я.
Он обнял меня еще крепче, и я почувствовала, как теплые губы коснулись моей щеки.
– Вы не против того, чтобы поселиться в Шотландии?
– Нет. При условии, что вы обзаведетесь клиентами в Нью-Йорке, Калифорнии и других местах и будете всегда брать меня с собой.
– Проще простого!
– И еще было бы неплохо завести собаку.
– Конечно, заведем... не второго Рыжика, конечно, а что-нибудь уникальное. Пусть она будет с интересной родословной, а еще умна и очаровательна.
Внезапно я ткнулась лицом в его грудь. Мне показалось, что я сейчас расплачусь, хоть
– Я люблю тебя, – призналась я.
Дэвид привлек меня к себе, и слезы все же брызнули из моих глаз, но это уже не имело значения.
Мы еще долго сидели, накрывшись его пальто, строя грандиозные планы, вроде венчания в миссии Риф-Пойнта или обращения к Изабель Маккензи с просьбой связать мне свадебное платье. Каждое новое предложение вызывало у нас приступы безудержного смеха. Отвергнув несколько, мы принимались строить новые планы и так увлеклись, что не заметили, что стемнело и с озера повеяло холодом. Нас прервала бабушка, которая распахнула окно и крикнула, что чай готов. Ничего другого не оставалось, как подняться и, с трудом переставляя затекшие ноги, дрожа от холода, вернуться в дом.
На сад опустились густые сумерки, в которых угадывались тени деревьев и кустарников. О Синклере мы больше не говорили, но внезапно я повсюду ощутила его присутствие, но не взрослого мужчины, а мальчика, который запал мне в душу. Вот он словно пробежал босиком по траве, и опавшая с деревьев листва мягко зашуршала под его ногами. Неужели «Элви» никогда не освободится от Синклера? От этой мысли мне стало грустно. Я не хотела, чтобы это место, где столько всего пережито, превратилось для меня в обитель теней.
Идущий впереди Дэвид остановился и поставил тачку с метлой под клен, чтобы она никому не мешала. Он ждал меня, и его высокая фигура четко вырисовывалась на фоне ярко освещенных окон дома.
– Что там, Джейн?
– Призраки, – вздрогнула я.
– Их больше не осталось, – заверил он.
Я оглянулась и не заметила ничего страшного. Только небо, вода и ветер, шевеливший листву. Никаких призраков. Я подошла к Дэвиду, он взял меня под руку, и мы вместе пошли пить чай.