Конец операции переход
Шрифт:
Обстрел длился меньше часа, после чего Волков вызвал Гуссейна. Рация довольно долго недовольно пищала, прежде чем установилась связь. Правда, связь установилась на автоматике — самого Гуссейна пришлось ждать минут десять и, когда он ответил, голос его дрожал. Впрочем, Гуссейну было чего бояться — весь приморский квартал лежал в руинах, город горел, а ведь это было только начало. Гуссейн, тайный агент адмирала Волкова, лучше других представлял себе, на что способен «Громобой».
— Успокойся, — почти ласково сказал ему Волков. — Квартал, в котором ты живешь я обстреливать пока не собираюсь,
— Да, господин.
Волкова позабавило это «господин», но по здравому размышлению он пришел к выводу, что обращение соответствует действительности, а раз так, то его вполне можно оставить на будущее.
— Что Ахмед-паша, не колется?
— Нет, мой господин, он посмеялся надо мной.
— Повтори мое предложение. Следующий срок — четыре часа дня. И предупреди местного князька или как он тут у вас называется, что если мое требование не будет выполнено, то я снова начну обстрел. У меня тут есть боеприпасы объемного взрыва — посмотрим, что они сделают с городом…
Когда на часах было без пяти четыре, на полуразрушенный причал вышла группа людей, среди которых отец Ричард в бинокль без особого труда узнал отца Джейн. Дальше все было просто — к берегу Волков лихо подкатил на катере с воздушной подушкой, продемонстрировал комитету по встрече его артиллерию и после этого местные, проявив исключительную понятливость, без лишних вопросов отбежали подальше. Принять Фарли Смита — довольно высокого по местным стандартам, немолодого уже человека — на борт было делом нескольких секунд, вернуться на «Громобой» — минутное дело. А несколько дней спустя в дверь дома Смитов в Бристоле постучали и разбуженный Бертрам, увидев хозяина, едва не лишился чувств. Потом бегали люди, хлопали двери, а фигура, одетая во все черное, внимательно наблюдала за домом из-за кустов…
Потом Волков тяжело вздохнул и не оглядываясь зашагал в сторону порта. Через два часа «Громобой» уже несся к своей базе, оставив туманный Альбион за кормой…
Глава 9
И последняя
Сегодня гости на балу,
И ночь безумно хороша.
Ты разгреби в душе золу,
Коль есть душа.
Раздуй костер — остаток чувств,
И до упаду веселись.
За все, за все я расплачусь —
За страсть, за боль, за жизнь.
Волков просидел на своем острове безвылазно больше двух месяцев. Каждое утро он с остервенением и каким-то мазохистским удовольствием брился, глядя в зеркало на свое изувеченное лицо и, как ни странно, это приносило ему отупляющее спокойствие. Целыми днями он работал, плодя груды исписанной бумаги, а по вечерам внезапно полюбил стоять на краю скалы — той самой, на которой он впервые
Он редко пил — водка не давала ничего, кроме пустоты. Он прекратил вылазки с острова — не было настроения, не было смысла. По инерции он еще руководил по радио своими агентами, которых по миру был разбросан не один десяток. Вот только зачем он это делает Волков уже не понимал. Безразличие разъедало его мозг, как ржавчина разъедает железо, только во много раз быстрее.
Конец этому положил сигнал молчавшей уже пару лет станции межпространственной связи. Волков так привык к ее немоте, что даже вначале не понял, что происходит. Зато потом…
— Ну, здравствуй, Степан, — голос командующего звучал устало. — Как жизнь молодая?
— Неплохо, Петр Григорьевич, — Волков слегка слукавил, благо видеосвязь с родным миром пока не работала. — А вы как?
— Помаленьку. Я тебя поздравляю. За успешное выполнение задания тебе присвоено звание вице-адмирала.
— Благодарю за доверие, — не по уставному усмехнулся Волков. — К чему мне здесь чины?
— А сейчас они потребуются. Прибывает гарнизон, с ним новый командующий группировкой — введи его в курс дела.
— Слушаюсь. Кто он?
— Бригадный генерал Дарли, из международных миротворческих сил.
Сказать, что Волков был удивлен, значит ничего не сказать. Он был ошарашен, ошарашен настолько, что почти минуту искал слова, чтобы задать совершенно идиотский вопрос:
— А кто же тогда я?
— Ну, я думаю…
— Вице-адмирал какого флота, я спрашиваю?
— Международных миротворческих сил.
— Ага, кажется, понял. А заправляют там, естественно, американцы?
— Ну… — командующий замялся.
— А и сволочь же вы, Петр Григорьевич, — Волков зло рассмеялся. — Кажется, наши вооруженные силы расформированы? Тогда я отказываюсь выполнять этот приказ. Я буду драться.
— Ты погибнешь!
— Пустое. Зачем мне сейчас жизнь? Если я не смогу удержать остров, я его взорву. Прощайте.
Волков вздохнул и выключил станцию. На душе было пусто и мерзко — только что его предал человек, которому он верил больше, чем самому себе. Которому верили все. Волков схватился за голову и застонал. В чувство его привел писк станции — на экране монитора вспыхнули буква Сообщение!
«Степан, прости. Я не мог ничего сделать и не смог предупредить тебя раньше. Какая-то сволочь, вернее всего из президентского окружения, опять продала секреты, в том числе и секрет перехода. А может, сам президент подстраховался — он ведь нас все еще боится. Теперь здесь все, чем я могу помочь тебе.
В состав объединенной эскадры входят три линейных корабля типа «Вашингтон», авианосец «Инвинсибл», пять крейсеров, два десятка эсминцев, в том числе два наших. Корабли, правда, собраны с бору по сосенке — и американские, и немецкие, и английские, и даже китайские. Десант идет на пяти транспортах. Возможно, будет еще что-нибудь помельче — точно выяснить не удалось.