Конец "Осиного гнезда". Это было под Ровно
Шрифт:
И мы пошли к тем, кого привел Саргсян.
У крайней палатки лагеря стояло девять человек. Они были вооружены самозаряжающимися винтовками «СВ», немецкими карабинами и пистолетами. Из карманов торчали рукоятки немецких гранат, похожих на толкушки, которыми хозяйки мнут вареную картошку. Тут же стоял принесенный ими пулемет.
— Кто старший? — спросил я, глядя на пожилого усатого человека, предполагая, что он и есть старший. Но я ошибся. От группы отделился совсем молодой парень.
— Николай Струтинский! — отрекомендовался
— Я вас слушаю.
— Мы хотим вступить в ваш отряд.
— Кто это «мы»?
— Да здесь почти все свои. Вот мой отец, — и Николай Струтинский указал на пожилого усатого человека. — Вот мои младшие братья — Жорж, Ростислав и Владимир. Эти двое — колхозники из нашей деревни, а эти убежали из ровенского лагеря. Вот и все.
Слушая, я внимательно разглядывал отца и братьев Струтинских. Передо мной стояла возрастная лесенка — отец и четыре сына. Между сыновьями разница в летах небольшая — год, полтора. Все они крепкие, здоровые, и все очень похожи друг на друга. У отца Струтинского правильные черты лица, голубые глаза, плотная, коренастая фигура. Этими чертами отличались и все его сыновья.
Николай Струтинский рассказал мне, что от их группы совсем недавно ушли к линии фронта одиннадцать человек — на соединение с Красной Армией.
Говорил он медленно, спокойно, обдумывая каждое слово. Отец в упор смотрел на него и беззвучным движением губ повторял его слова.
— Значит, у вас был целый партизанский отряд и вы — командир.
— Ну, какие мы партизаны! Это нас немцы так назвали.
— Ну, а все-таки, что же вы сделали?
— Да что мы могли сделать! Нас мало очень.
— А откуда вы узнали о нас?
— Ну как же! О вас здесь все говорят. Мы вас долго искали, были даже там, где сгорел ваш самолет.
И тут же он сказал, что у села Ленчин есть очень хороший, большой и ровный выгон для скота, на котором самолет свободно может приземлиться.
Я посоветовался с замполитом Стеховым и начальником разведки Лукиным, и мы решили всю группу Струтинских принять в свой отряд.
Через несколько дней я увидел у Саргсяна серебряный тесак.
— Откуда он у тебя?
— Товарищ командир, это подарок.
— От кого?
— Вот этот самый, Струтинский, подарил.
Стоп. Вызываю Николая Струтинского.
— Товарищ Струтинский, откуда у вас серебряный тесак?
— Да мы тут как-то отбивали арестованных колхозников, а с ними ехал сам шеф жандармерии района. У него я и взял этот тесак.
— Так это вы были? Ну, вот и разгадана загадка! И обоз вы забрали?
— Да, мы.
После этого мы уже подробно узнали замечательную историю семьи Струтинских — семьи советских партизан.
СЕМЬЯ ПАРТИЗАН
Владимир Степанович Струтинский почти всю свою жизнь проработал каменщиком в Людвипольском районе. Девять детей вырастили и воспитали они вместе с женой Марфой
Перед самой войной старшие сыновья работали: Николай — шофером в Ровно, Жорж — учеником токаря на судостроительном заводе в Керчи, Ростислав и Владимир помогали отцу в хозяйстве. Остальные дети были еще маленькими.
Началась война, немцы захватили родной край. В первые же дни оккупации двух сыновей Владимира Степановича, Николая и Ростислава, немцы арестовали и хотели отправить в Германию, но они бежали из лагеря в леса. Скоро к ним присоединился и третий брат, Жорж, которому удалось пробраться в свои края.
С разбитого немецкого танка Жорж снял пулемет и приспособил его для стрельбы с руки. Вначале этот пулемет был единственным оружием трех братьев. Первым открыл боевой счет Николай: он убил немецкого жандарма. Оружие убитого врага стало оружием Николая.
Так начали партизанить три брата. Но скоро и отец, Владимир Степанович, пришел в отряд под команду своего сына.
Партизанская семья Струтинских увеличивалась. Поодиночке к ним присоединились местные жители — колхозники и встретившиеся в лесу бойцы, бежавшие из немецкого плена.
В селах начали поговаривать о братьях-партизанах. По указке предателя фашисты ворвались в дом Струтинских, где была с четырьмя младшими детьми Марфа Ильинична Струтинская. Палачи били ее ногами, прикладами, били на ее глазах детей, требуя сказать, где муж и сыновья. Но она ничего не сказала. Тогда ей скрутили руки: «Повесим, если не скажешь!»
Но не повесили. Решили оставить, чтобы выследить сыновей.
Ночью Владимир Степанович пробрался к своей хате и тихонько постучал в окошко. Марфа Ильинична открыла дверь: она уже ждала этого стука. Младший сынишка, Володя, успел обо всем сообщить отцу.
— Слушай, мать, — сказал Владимир Степанович. — Зараз собирайся, бери меньших хлопцев, бери дочку и пойдем. Я провожу тебя на хутор к верному человеку. Володю возьму с собой.
Володе было шестнадцать лет.
Марфа Ильинична наскоро собрала самые необходимые вещи, разбудила детишек, и вся семья вышла из хаты.
Под покровом короткой летней ночи Струтинские, никем не замеченные, покинули свой родной угол. Через день немцы сожгли их хату, а оставшийся скарб разграбили.
Для нас появление в отряде семьи Струтинских было большой находкой. Они хорошо знали свой край, имели во многих деревнях и городах родственников и знакомых, и главное — им был отлично знаком город Ровно, который нас особенно интересовал.
Николай Струтинский недаром был командиром своего маленького отряда. В нем счастливо сочетались отвага, смелость и хладнокровие. В первые же дни партизаны прозвали его «Спокойный».