Конец Осиного гнезда(изд.1960)-без илл.
Шрифт:
38. СЕМЕН, СЕМЕН…
Четыре дня спустя, рано утром, меня разбудил сдержанный разговор. Я прислушался и услыхал голос Миши Березкина.
— Вот и пойдем вместе, - говорил он.
– Я хочу прогуляться с тобой
— Ты у меня, как хвост у коня, - ответил Семен Криворученко.
– Но сегодня я не вижу надобности в совместной прогулке.
— А я вижу, - настаивал Березкин.
— "Я, я"!
– передразнил его Семен.
– Сиди уж. Может, ты понадобишься Кондратию
Оба умолкли. Я сообразил, о чем идет речь. Криворученко собирался в лес, чтобы проверить, нет ли сигналов от Фомы Филимоновича.
Я слышал, как одевался Семен, как шуршал он одеждой, не слезая с нар.
— А вот я могу сделать так, что один ты не пойдешь!
– объявил Березкин.
Я приподнял голову и увидел Криворученко. Он сидел, свесив ноги, и застегивал ворот гимнастерки.
— Что же ты сделаешь, хотел бы я знать?
– сказал он.
— Посмотри на ноги!
Криворученко вытянул босые ноги, пошевелил пальцами и заметил:
— Ну и что? Ноги как ноги…
— Без сапог?
Семен поглядел по сторонам, заглянул под нары, тряхнул чубом и сказал:
— Мишутка, детка! Дай-ка сюда сапоги. И быстренько! А то я зажарю босиком и схвачу насморк. Сам потом жалеть будешь. Ну! Считаю до десяти. Раз… два… три…
Березкин вздохнул, вытащил из-под головы сапоги и бросил их Семену.
— Вот так лучше, - сказал Криворученко.
Через полчаса он ушел.
Я с утра засел за карту, чтобы по ней хорошенько ознакомиться с расположением "осиного гнезда" и его окрестностями. Ко мне подсели Логачев, Березкин, Ветров и Таня. Они помогали мне пояснениями, так как хорошо знали местность.
Гюберт выбрал новое место в глухом лесу. В четырех-пяти километрах от него, строго на запад, находился районный центр, а километрах в восьмидесяти на восток - уже знакомый нам город. В пятнадцати километрах юго-восточнее "осиного гнезда" на карте был обозначен леспромхоз, который, по словам Логачева, с приходом оккупантов разорен и бездействует, людей там уже давно нет.
На востоке от Полюса недоступности пролегала железная дорога, за которой базировался партизанский отряд, а на западе - шоссе.
Сам Полюс недоступности находился в двадцати километрах южнее "осиного гнезда", в заболоченной местности.
В радиусе пятнадцати - двадцати километров от нашего лагеря находились деревни Ловлино, Раковка, Карасево, Ближняя. Между ними были проложены лесные, недоступные для автотранспорта дороги, которыми оккупанты почти не пользовались.
От железнодорожного разъезда - через леспромхоз, деревню Селезневку и "осиное гнездо" - тянулся большак, местами устланный щебенкой, а в низких, болотистых местах - кругляком.
Пользуясь картой и подсказкой друзей, я принялся составлять рабочую схему и провозился с ней до обеда.
Уже под вечер я спохватился, что Криворученко еще не возвратился. Логачев меня успокоил.
— К ночи вернется, - сказал он.
– Мы обычно к ночи возвращаемся из обхода.
Я попросил Логачева показать на карте место свиданий с Фомой Филимоновичем. Оно оказалось в районе Ловлино, по прямой - километрах в десяти отсюда.
Но Криворученко не вернулся и к ночи. Все обеспокоились, хотя вслух и не высказывали опасений. Ужин прошел вяло, в молчании. И сразу после ужина все, кроме дежурившего Ветрова, залезли в землянку.
Погода стояла пасмурная, небо затянули тучи, дул порывистый ветер, тоскливо и неуемно шумел окрестный лес.
Лежа на нарах, не зажигая коптилки, ребята стали высказывать догадки и предположения о причинах задержки Семена.
— Возможно, Фома Филимонович сам пришел, - проговорил Логачев.
– Может быть, какие-нибудь новости… Разговорились…
— Один раз было так, - осторожно вставила Таня, - что дед заночевал в лесу, а с ним остался и Семен.
— А помнишь, как Семен оступился и вывихнул ногу?
– напомнил Березкин.
— Ну и что?
– спросила Таня.
– Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что в дороге всякое может случиться, - ответил Березкин, встал и зажег коптилку.
Таня лежала в своем уголке, заложив руки за голову, и, щурясь, смотрела на мигающий огонек. Сережа Ветров заглянул в землянку, обвел всех взглядом и, посмотрев на наручные часы, исчез.
— Он, видно, вот-вот подойдет, - пробормотал Логачев.
Но время шло, а Семена не было. К сердцу подкрадывалась глухая, неосознанная тревога. Березкин встал, натянул на себя гимнастерку, надел сапоги и обратился ко мне:
— Я пойду встречу его, Кондратий Филиппович. Я всегда говорил, что в лес надо ходить вдвоем. Мало ли что может приключиться, а один в поле не воин. Я и сегодня хотел идти с Семеном, да он заупрямился.
— Я тоже пойду, - решительно поднимаясь, сказала Таня.
— Никуда ты не пойдешь!
– сердито прикрикнул я.
– Лежи и спи! Пойдут Березкин и Логачев. Поднимайтесь, товарищ Логачев!
— Есть!
Через минуту Логачев и Березкин вышли. Я оделся и последовал за ними. К нам подошел Ветров, светя горящей цигаркой.
Несколько мгновений мы стояли молча, осваиваясь с темнотой.
— Мы пойдем разными тропинками, так вернее… - сказал Логачев.
Я одобрил и спросил:
— Сколько это займет времени?
— Днем часа за четыре можно управиться туда и обратно, а сейчас уйдут все шесть, - ответил Березкин.