Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
При последних словах Кох вскинул глаза на девушку и во время всего дальнейшего разговора уже смотрел на нее в упор.
– Моя мама серьезно больна, а сестры малы,– пересиливая волнение, стала объяснять Валя.– После гибели моего любимого отца я должна зарабатывать для всей семьи. Прошу вас разрешить мне остаться в Ровно. Я знаю немецкий язык, русский, украинский, могу и здесь принести пользу Германии.
– А где вы познакомились с господином Зибертом?
– Познакомились случайно,в поезде. Потом он часто
Кох несколько минут беседовал с Валей. Он поинтересовался, с кем еще из немецких офицеров она знакома. Когда Валя назвала в числе своих знакомых не только сотрудников рейхскомиссариата, но и гестапо, Кох, видимо, был удовлетворен.
– Хорошо, идите,– сказал Кох и, обратившись к охраннику, резким голосом приказал позвать обер-лейтенанта Зиберта.
Ни одним словом Валя не могла перемолвиться с Кузнецовым. Они только посмотрели друг на друга:Валя– испуганно и вопросительно, Кузнецов– ободряюще.
– Хайль Гитлер! – переступив порог кабинета и выбрасывая руку вперед, провозгласил Пауль Зиберт.
– Хайль! – ответили за столом.
Овчарка зарычала, но Зиберт и бровью не повел.
Кох жестом показал вошедшему кресло, где перед этим сидела Валя.
– Где вас наградили крестами? – спросил Кох.
– Первым– во Франции, вторым– на ост-фронте, герр гауляйтер,– ответил Кузнецов.
– Что вы делаете сейчас?
– После ранения работаю по снабжению своего участка фронта.
– Какого?
– Курского.
Зиберт полез в нагрудный карман за документом, хотел показать его Коху. Но при этом, казалось бы безобидном, движении гестаповцы насторожились. Собака оказалась у ног Кузнецова.
– Не беспокойтесь. Вы ведь показывали документы моему адъютанту?
– Да, конечно.
– Откуда вы родом?
– Из Восточной Пруссии. В сорока километрах от Кенигсберга у моего отца имение.
– Значит, вы мой земляк.
– Так точно, герр гауляйтер.
– Каково настроение в армии?
– О, все полны решимости!
– Скажите, многих испугали последние события?
– Вы имеете в виду Сталинград? Он укрепил наш дух.
– Да, да. Возвращайтесь к себе в часть. Имейте в виду: фюрер именно на вашем курском участке готовит хороший сюрприз русским,– многозначительно сказал Кох.
– Я не сомневаюсь, герр гауляйтер.
После минутного молчания Кох сказал;
– Я удивлен, что вы, заслуженный офицер германской армии, человек арийской крови, да еще родом из Пруссии, ходатайствуете за какую-то польку.
Все это Кох проговорил с брезгливой миной.
– Герр гауляйтер! Фрейлейн немецкой крови. Я сам видел документы ее отца, которого зверски убили бандиты, – оправдывался Зиберт.
– Если каждый германский офицер будет ходатайствовать за женщин из покоренных нами
Будучи убежденным в «чистокровности» Пауля Зиберта и преданности его «фюреру», Кох уже без остановки начал его поучать:
– Ни русские,ни украинцы, ни поляки, по сути дела, нам не нужны. Нам нужны плодородные земли. Здесь отныне и навсегда будут немцы.– Голос его брал все более и более высокие ноты.– Местное население мы должны обезвредить…
В продолжение всей беседы,длившейся около сорока минут,Кузнецов чувствовал в правом кармане брюк взведенный «вальтер». Каждую секунду он готов был выхватить револьвер и всадить всю обойму в ненавистную морду своего «земляка», который, захлебываясь от собственного красноречия, решал сейчас сложную проблему: как добиться уничтожения польского и украинского народов.
Но охранники не сводили с Кузнецова глаз, настораживаясь при малейшем его движении. Уперлась в него глазами и овчарка. Видимо, она прошла специальную дрессировку для наблюдения за посетителями.
«И руки не дадут поднять, – думал Кузнецов. – Не допустят выстрела…»
Удовлетворенный своей программной речью, Кох вновь обратился к Кузнецову с вопросом:
– Что вы думаете делать после войны?
– Я хочу остаться в России.
– Вам нравится эта страна?
– Мой долг работать в этой стране так, чтоб она нравилась фюреру.
– Ответ, достойный немецкого офицера. Хорошо, я разрешу оставить здесь вашу возлюбленную. Надо иногда и побежденным оказывать милость. Но вы и не думайте вступать с нею в брак,– закончил Кох и сделал надпись на заявлении Вали.
А Валя в это время, казавшееся ей бесконечным, сидела в приемной, настороженно всматриваясь в тяжелую дверь. «Вот сейчас раздастся выстрел… Вот сейчас…»– думала она. Но говорить приходилось о другом. Рядом сидевший немецкий офицер приставал с игривыми разговорами.
– Да, конечно, есть и подруги хорошенькие,– как в бреду, отвечала Валя. – Могу познакомить…
Но вот из кабинета Коха, улыбаясь, спокойно вышел Кузнецов. В руках он держал заявление Вали.
– Что вам написал герр гауляйтер?– громко спросил Бабах и, взяв у Кузнецова заявление, прочитал вслух:– «Оставить в Ровно.Предоставить работу в рейхскомиссариате». О, поздравляю вас, фрейлейн, поздравляю вас, герр обер-лейтенант!
Все сидевшие в приемной стали поздравлять Зиберта и Валю и пожимать им руки, а Бабах, в знак особенного расположения, предложил Кузнецову несколько пачек отличных сигарет.