Конец странствий
Шрифт:
– Мы пользовались такой известностью, – вздохнула мадам Бюрсэ, – нас так любили до этого злосчастного дня.
– Злосчастного? – вскричала Марианна. – Хотя Император одержал победу и скоро войдет в Москву?
– Я тоже верная подданная Его Величества, – с улыбкой ответила та, – но если бы вы пережили то, через что мы вчера прошли! Это ужасно! Одно время нам казалось: мы заживо сгорим в театре. Мы едва успели спуститься в подвал, где пришлось дожидаться наступления ночи, чтобы уйти из нашего подземного убежища. Вернуться к себе было невозможно. Наш приятель Лекен, который не репетировал, сумел
– Как и своего повара, – вздохнула Марианна. – Это просто какая-то мания. А что случилось с другими участниками вашей труппы?
Ванина беспомощно развела руками.
– Ничего не известно. За исключением Луизы Фюзиль и мадемуазель Антони, которые находятся здесь, в противоположном крыле, и юного Лекена, сейчас отправившегося за новостями, мы не знаем, где остальные. Нам показалось более благоразумным разойтись: даже в отдельности наши костюмы достаточно необычны, а в группе... Представляете себе Марию Стюарт, ее приверженцев, охрану, женщин и ее палачей, прогуливающихся по улицам Москвы? Все, что мы смогли сделать, это пожелать им такой же удачи, как у нас, и найти убежище, чтобы спокойно дождаться прихода Императора.
– Вы очень рисковали, выходя за мною, – сказала Марианна. – Бог знает что могло бы с вами случиться, попади вы в их руки...
– Мы даже не подумали об этом, – смеясь, вскричала Ванина. – То, что произошло на площади, было так увлекательно! Прямо акт трагедии! А мы так томились от скуки. Так что мы даже не колебались... Впрочем, по-моему, там больше никого и не было.
Вполне естественно, что в ответ на откровенность обеих женщин Марианне следовало рассказать хоть часть своей истории. Она сделала это по возможности кратко, ибо чувствовала невероятную усталость и приближение лихорадки, безусловно, вызванной ранением. Она особенно подчеркнула свой страх за судьбу Язона и сожаление об отсутствии ее друзей. И когда, словно побежденная волнением, она залилась слезами, Ванина присела на край дивана и, отбросив назад полу своего пеплума, приложила прохладную ладонь ко лбу новой подруги.
– Хватит разговоров! У вас лихорадка, и вам надо отдохнуть. Когда вечером придет консьерж, мы попросим его открыть более приличное помещение, чтобы уложить вас в постель. А пока надо попытаться забыть ваших друзей, ибо вы все равно ничем не можете им помочь. Когда фрацузская армия войдет в город... вполне вероятно, что все, кто скрывается, снова появятся...
– Если этот город еще существует, – раздался из глубины комнаты замогильный голос, на который обернулись обе женщины.
– Ах! Лекен! Наконец-то ты! – воскликнула мадам Бюрсэ. – Какие новости?
Молодой человек лет под тридцать, белокурый, со смазливым, несколько вялым лицом, с каким-то женским изяществом вышел из темноты. Он носил элегантный, но запыленный полотняный костюм и выглядел усталым. Его голубые глаза по очереди прошлись по лицам женщин, и он
– Чем больше я вижу чужбину, тем родину больше люблю, – с пафосом сказал он, прежде чем добавить нормальным голосом: – Дела идут все хуже и хуже. Я не уверен, придет ли Император достаточно скоро в Москву, чтобы спасти нас. Мое почтение, сударыня, – обратился он к Марианне. – Я не знаю, кто вы, но вы кажетесь такой же бледной, как и очаровательной.
– Это наша сестра по профессии, случайно встретившаяся нам, – сказала Ванина. – Синьорина Мария-Стэлла из театра Фейдо. Но рассказывайте, мой мальчик, рассказывайте! Что нам еще угрожает?
– Прежде дайте мне напиться. Мне кажется, что мой язык превратился в большую пересохшую губку, заполнившую весь рот.
– Она станет еще больше, когда напитается, – заметила мадам Бюрсэ, протягивая ему кувшин с пивом, который он выцедил, полузакрыв глаза, с выражением неописуемого блаженства.
Забыв о всяких правилах приличия, он пощелкал языком, почти не пережевывая, проглотил ломоть ветчины, залив его очередной порцией пива, затем, всем весом рухнув на жалобно заскрипевшее кресло, удовлетворенно вздохнул.
– Даже если тело обречено на скорое уничтожение, – сказал он, – все равно очень приятно подкормить его...
– Ну, хватит! – вскипела Ванина. – Вы слишком веселитесь! Что вас заставило думать, что мы обречены на... как вы сказали, скорое уничтожение?
– То, что происходит в городе. Ходят слухи, что конница Мюрата преследует арьергард Кутузова. Население бежит...
– Приятная новость! Оно это делает уже три дня.
– Может быть, но население населению рознь! Вчера это делали богачи, дворяне, люди обеспеченные. Сегодня – все, у кого хоть что-то есть. Только бедняки, больные и умирающие остаются. И в настоящий момент людей охватило отчаяние, потому что из всех церквей и монастырей увозят святые иконы, чтобы они не попали в руки антихриста и его банды. Возле церкви Петра и Павла я видел валявшуюся в пыли толпу, умолявшую священников оставить им иконы. А те призывали их убивать чужеземных варваров, оскверняющих священную землю России. Но не это самое ужасное...
– Что же еще? – рассердилась мадам Бюрсэ. – У вас такая скверная манера держать про запас всякие гадости, Лекен!
– Да просто не хотел вас сразу пугать! Прежде чем покинуть Москву, этот проклятый Ростопчин открыл все тюрьмы. Вся нечисть, которая там содержалась: бандиты, воры, убийцы, – ринулась в город, ничуть не собираясь уходить. Я видел в Кремле, как одна банда ворвалась в храм Христа Спасителя... и никто не подумал поклониться иконе при входе, и не нашлось никого, чтобы призвать их к порядку. Вполне вероятно, что они будут грабить все дворцы подряд...
– А вы сидите здесь и рассуждаете? – возмущенно вскричала Ванина. – Надо поскорей предупредить консьержа, чтобы забаррикадировать двери, окна... не знаю, что еще!
Лекен мрачно ухмыльнулся.
– Консьержа? Он уже далеко. По дороге сюда я видел, как он давал тягу на битком набитой повозке. Если мы хотим защититься, надо самим позаботиться. Впрочем, я думаю, что в этой привратницкой нам нечего бояться...
Марианна, которая не вмешивалась в разговор своих новых знакомых, высказала свое мнение: