Конец света на нудистском пляже
Шрифт:
Красоты западного мира потрясли молодых людей. Но самое большое впечатление на двух комсомольцев произвел пляж на Рейне где-то под Гамбургом, на котором люди лежали и загорали прямо в чем мать родила.
— Я тоже так хочу, — заявила Зина, у которой фигурка была всем на зависть.
Эрнст был не против. Не были против и их друзья, с которыми они познакомились в поездке. Это были молодожены из Саратова Олеся и Саша. Вчетвером они отправились загорать голышом, и это занятие всем пришлось по вкусу. Особенно Зине.
Вернувшись в Союз, молодые люди всячески старались продолжить свои невинные развлечения. Каково же было их удивление,
Время шло, наступала свобода, в том числе и свобода нравов. Клуб черноборских нудистов существовал уже вполне легально, и войти в него теперь мог любой желающий. Теперь можно было не бояться, что тебя исключат из партии или комсомола за безнравственность. Движение ширилось и росло, хотя не так быстро и масштабно, как этого хотелось бы его приверженцам. Тем не менее человек двести постоянных членов в нем уже было. В большинстве своем это были люди творческих профессий — художники, музыканты, поэты и прочие мыслители. Остальных тоже хватаю.
Жизнь на Коровьем острове начиналась где-то с конца апреля и угасала в начале сентября, когда холода вынуждали детей природы прятаться за стены своих квартир. В тот день, когда началась операция «Молния», на острове находилось человек полтораста. Публика здесь была самая разношерстная, но идейно объединенная. В лагере, который находился на западной стороне острова, существовал утвержденный общим собранием порядок, поддерживалась дисциплина, все вокруг содержалось в безукоризненной чистоте. Силами клуба здесь был разбит и обустроен великолепный пляж, за ним располагалась лужайка для культурных мероприятий, за лужайкой в тени ив и осин, выстроившись широким полумесяцем, стояли палатки для жилья. В самом центре лагеря возвышался шатер, в котором были устроены кухня, санитарный пункт и помещение для совещаний. Здесь же жил президент клуба.
Эрнст Степанович в этом году президентом избран не был, потому что находился на этой должности почти десять лет. В прошлом году он ушел от дел, сказав, что его утомила столь ответственная должность, и уговорил товарищей избрать нового президента. Тогда президентом единодушно избрали его жену Зинаиду. В принципе почетная роль не была слишком обременительна. Народ среди нудистов был мирный, не скандальный. В голом виде как-то трудно скандалить и вообще творить что-либо неприличное.
Зинаида, которая за двадцать лет не утратила своей привлекательности и стройности, постоянно заставляла мужа заниматься культмассовым сектором. Так что для Эрнста Степановича мало что изменилось с того момента, как он покинул руководящий пост.
Вот и в эту ночь он не спал, а с вечера пытался придумать, чем же занять народ на следующей неделе. Какие конкурсы придумать, в какие игры поиграть. Ложились здесь очень поздно, далеко за полночь,
Но неожиданно Терещенко проснулся и почувствовал, как его изнутри терзает непонятная тревога. На часах было четыре часа. Он выполз из палатки. Утренняя прохлада заставила его вздрогнуть. Да, были в жизни Эрнста Степановича и такие позорные минуты, когда ему неожиданно хотелось одеться, отбросив устоявшиеся взгляды на жизнь. Но через короткое время он побеждал себя и потом стыдился своего малодушия.
Терещенко вышел на берег и нежным хозяйским взором окинул свой остров, который за все эти годы уже успел сильно полюбить. Было уже светло. Над Волгой стоял туман. Зрелище это было очень редким, и Терещенко залюбовался им.
Неожиданно он опять почувствовал внутри себя неясную, но хорошо ощущающуюся тревогу. На сердце было неспокойно.
Однажды, только однажды с ним уже такое было. Точно такая же тревога его охватила три года назад, когда он во время обеденного перерыва пошел к теще за корзиной, собирался в выходные сходить по грибы. Он тогда тоже ничего не понял, но словно какая-то невидимая сила вдруг повернула его совершенно в другую сторону и повела домой. Он не знал, почему идет домой, но шел. Зашел в подъезд, и прямо в дверях мимо него прошли трое мужичков. Они искоса и недоброжелательно глянули на Эрнста и молча прошли мимо.
Когда Эрнст поднялся на четвертый этаж, то обнаружил взломанную дверь. Сердце его застучало в предчувствии беды. Он ринулся в квартиру в полной уверенности, что она ограблена.
Но нет. Была только взломана дверь и открыта дверца одного из подвесных шкафчиков в спальной комнате. Все было на месте. Ничего не пропало. Ни одна вещь. Потом милиция объяснила ему, что воры-домушники, скорее всего, были те самые мужички, которых он встретил на входе. Он просто вспугнул их, когда они только проникли в квартиру.
— Что было бы, — позднее задавал сам себе вопрос Эрнст Степанович, — если бы я не внял моему второму голосу и не последовал за ним, а упрямо поперся бы к теще? Разоренное и загаженное злой чужой волей гнездо? Как это ужасно!
— Вот видишь, — ответила ему тогда Зина. — Ты почти экстрасенс. Уже обладаешь вторым зрением. И все это благодаря тому, что ты сблизился с природой, стал ее частью.
Зинаида Михайловна была очень рада за мужа и за себя тоже. Несмотря на то, что была ярой нудисткой, она баловала себя и хорошей добротной одеждой, но еще больше она любила драгоценности, особенно ценила бриллианты. Все это могло бы попасть в грязные воровские руки. Но бог тогда миловал.
Вот и сейчас было нечто похожее на то состояние. Эрнст даже испугался. Уж не лезут ли опять воры в его квартиру? Но тут же откинул эту мысль. Квартира была под охраной милиции, и сигнальные приборы он поставил самые современные. К тому же была и страховка. Нет, тут что-то другое.
Эрнст начал всматриваться сквозь туман, пытаясь рассмотреть большую землю. Он вдруг понял, что тревога идет к нему именно оттуда. Вспомнилась статья из газеты, которую вчера после ужина привезли Поповы и которую читали чуть ли не всем клубом. И если честно, то не придали ей серьезного значения, почти посмеялись.