Конец света отменяется
Шрифт:
– Наши бывшие соседи на черных «мерсах», конкуренты старшего Соболева, – немедленно нашла виновных Кисонька. – Мы через трубы слышали – они про диверсию говорили. Тогда вроде шутили, а потом могли и всерьез решиться. Собирались уезжать, а не уехали. И что мы ищем холодильник, они знали – мы сами сказали.
– Возможно, но не сто процентов, – возразил Сева. – Помнишь, они еще говорили, что от диверсии в пансионате выгода самому Соболеву? Останется тут голая земля, хочешь – покупай ее, не хочешь – не покупай…
– С конкурентами на лестнице соболевская
– Только не Мотя! – неожиданно вступилась Кисонька. – Он клялся взорвать аквапарк, – и пояснила: – Папа ему новый клип снимает – сынуля запоет прямо в аквапарке.
– Если оттуда, теряя тапочки, круги и детей, побегут люди, значит, Мотя уже там! – кивнула Мурка.
– Взрыв аквапарка – другого уровня терроризм, там же людей сколько, – рассеянно пробормотал Вадька. – Мы про пансионат говорим…
– Трое подозреваемых: конкуренты, сам Соболев и Соболева-мама, неважно, с Мотей или без, – заключила Катька. – Что делать будем?
– Позвоним вашим родителям… – Вадька кивнул близняшкам. – Попросим прислать машину. Завтра утром погрузимся и уедем. Главное, чтоб весь пансионат знал, что мы уезжаем – тогда ночью можно спать спокойно, до завтра взрывники потерпят.
– Ага, ясно! – вскричала Катька. – Все подумают, что мы уезжаем, а мы на самом деле… А что мы на самом деле?
– Ничего, – холодно сказал Вадька. – Сядем в мини-вэн и поедем домой.
– Как… Совсем?
– Совсем, – подтвердил Вадька.
– Но мы же сыщики… – Катька непонимающе глядела на него. – Мы не можем позволить…
– Мы – сыщики, – перебил ее брат. – А мама? Мало тебе нападения, хочешь проверить, как она взрыв переживет?
Малая судорожно вздохнула, будто ей не хватало воздуха.
– А люди? – настороженно спросила Мурка.
– Кроме нас, здесь только директорша, Василь Михалыч и горничная Маша. Если «подрывники» так старались выгнать нас, подождут, пока эти трое по домам разойдутся. Взрыв пустого здания и взрыв с человеческими жертвами – это два разных взрыва. Не станут они – кто бы это ни был – нарываться на серьезное расследование.
– Соболевы, скорее всего, замешаны, о них можно не волноваться, – Кисонька усмехнулась. Волноваться о Моте, вот еще! – Я звоню родителям! Если даже мобилки отключены, достану через папиного секретаря.
– Вы тоже хотите уехать? – ошеломленно пробормотала Катька. – А пансионат пусть взрывают?
– Отправим хозяевам инфу о взрыве, – сказала Мурка. И честно добавила: – Только они не поверят.
– Мне наша мама дороже какого-то пансионата, – отрезал Вадька. – Кто как хочет, а я беру ее в охапку… – Вадька растопырил руки, будто и впрямь собрался сгрести в охапку свою крупную маму. – И увожу отсюда!
– Тебя тоже! – сурово перебил собирающуюся возразить Катьку Сева. – Не хватало еще рисковать жизнью – в чужом городе, ради чужой собственности. И даже без гонорара!
– Но… это… как-то нехорошо, – уже
– А кто сказал, что всегда будет хорошо? – грустно усмехнулась Мурка и встала. – Я бы тоже не стала рисковать своей мамой. Даже ради жизни другого человека, а уж тем более ради здания! Главное, чтоб сегодня тут все не подорвалось на фиг! Раньше завтрашнего утра за нами все равно не приедут – я ж не могу сказать родителям, что под нами вот-вот пансионат взорвется!
– Если чемодан со взрывчаткой никто не уронит, может, и обойдется… – протянул Вадька. – Маме мы тоже не можем объяснить, что пансионат взорвут. Придется рискнуть, – губы его кривила гримаса – то ли насмешливая, то ли печальная. – Я так хотел отдохнуть от расследований, а мы все это время были в самом центре детектива! Притягиваем мы их, что ли?
– Только за деньги! – отрезал Сева. Мурка принялась набирать номер. Катька продолжала взирать на старших умоляюще: никак не могла поверить, что те и впрямь не собираются начинать расследование! Но остальные даже не глядели в ее сторону, лишь Сева демонстративно скроил зверскую рожу:
– Я думал, ты только птичек защищаешь, а ты и железобетонные конструкции прошлого века готова грудью закрыть? Иди вещи собирай! – Он подтолкнул Катьку к дверям.
Девчонка тяжко вздохнула, нажала ручку… и дверь снова стукнула кого-то невидимого во мраке коридора. Шустрая тень рванула прочь, Катьку снесло в сторону.
– Я знаю, Соболев, это ты! Не уйдешь! – Мурка длинными скачками мчалась за тенью. Раздался грохот. – Попался, гад! – торжествующе завопила Мурка.
В руке у Севы вспыхнул фонарик, выхватывая из темноты Мурку, восседающую на ком-то крупном – руку беглеца рыжая жестко заломила за спину. Человек застонал… красный, как сигнал светофора, нос блеснул в свете фонарика.
– Ой, – сдавленно сказала Мурка. – А вы – не Соболев!
– У нас тоже все не любят Соболева! – простонал красноносый Василь Михалыч. – Но не до такой же степени!
– Вы просто не того Соболева не любите, – туманно пояснила Мурка, слезая со своей добычи.
– Что вы под дверью делали? – Сева направил луч фонарика красноносому в лицо.
– Как – что? – возмутился Василь Михалыч, с кряхтением поднимаясь с пола. – То вы по этажам шаритесь, то с ножом по пансионату гуляете, то к постояльцам в номер врываетесь, теперь вот на меня кинулись! – Он укоризненно посмотрел на Мурку. Та смутилась. – Чем дальше – тем хуже, я думаю: вдруг вы ненормальные? Нормальные люди разве у нас жить останутся?
– Мы нормальные, – мрачно буркнул Вадька. – Завтра съезжаем. Можете так и передать! Вот буквально всем, кого встретите! – и направился к маминой комнате.
– У вас и правда только ненормальные жить могут! – гордо проплывая мимо Василь Михалыча, бросила Катька. Ну надо же ей было убедить себя, что ребята правы и что ей совсем-совсем не жалко ни противную директоршу, ни дядьку этого пьющего! – Даже холодильник, и тот без холода. У нас вся еда скисла и мама!
– Скисла? – вырвалось у того.